Александра Кутас: «Лучшее, что ты можешь сделать, – не задавать себе рамок»

Уроженка Днепра Александра Кутас – человек уникальной силы воли и смелости. Являясь первой в Украине моделью в кресле, она строит карьеру в сфере fashion, где требования к внешности и зачастую стереотипы о ней на порядок строже, чем в обществе в целом. Однако Александра настроена серьезно, она выходит на международный уровень, и с этой целью недавно совершила длительную самостоятельную поездку в США, в частности, для показа коллекции адаптивной одежды Runway of Dreams в коллаборации с Tommy Hilfiger. Мы поговорили с Александрой и о том, каково это – быть особенной моделью, а еще о том, как жить в мире, полном барьеров, и преодолевать их, физически и ментально.

В ваших биографиях написано, что вы учились в университете на дневном отделении. Как вы это выдержали?

Это было тяжело, сейчас я не понимаю, какую нужно было тогда иметь мотивацию, чтобы это делать. По утрам меня отвозили, я училась на четвертом этаже, никакого лифта не было. Поэтому родные меня поднимали, а спускаться помогали однокурсники. Это был факультет психологии, в целом на поток был десяток мальчиков, у нас в группе – пятеро. С двумя из них мы стали близкими друзьями, поддерживаем связь. Они оба накачанные, красивые парни, и я в шутку говорю, что благодаря мне им даже не нужно было ходить в спортзал.

Я ходила и в обычную общеобразовательную школу, в этом большая заслуга моих родителей. Я пошла в школу в 2000 году, тогда еще не было толком известно понятие инклюзивного образования. В этой школе училась моя мама, и учителя поддержали меня – одна из учительниц отдала свой кабинет на первом этаже, и к нам в класс спускались преподаватели. А жила я недалеко от школы.

В целом это все опыт, и он сделал меня той, кто я есть. Когда я вижу путь, то не размышляю с точки зрения сложностей, а рассуждаю о возможностях. Я безумно благодарна родителям, которые давали мне свободу делать то, что я хотела. Когда я поступала в вуз, у меня было четыре варианта, и другие – с лифтами, но я выбрала тот, где на самом деле хотела учиться, и родители поддержали меня, верили в то, что я с этим справлюсь. Они отпускали меня в самостоятельные путешествия. Наверное, это то, чему люди учатся до конца своей жизни, – принимать решения и нести потом за них ответственность. Этому я научилась достаточно рано. Очень важно, что, в какой бы ситуации ты ни оказался, ты сам себя не бросишь, позаботишься о себе, и это дает чувство свободы. Ты понимаешь, что можешь быть где угодно, делать что угодно, потому что знаешь – есть по крайней мере один человек, который тебя точно не бросит, и это ты.

Вы работали по специальности? Каким было ваше первое место работы?

Моей первой практикой после учебы был военный госпиталь. Когда начались военные действия, Днепр был первым городом, который принимал большое количество раненых, и в военном госпитале люди из других городов реабилитировались после операций. В 2014 году, когда все начиналось, в первые месяцы еще не было такого сильного движения волонтеров, никто до конца не понимал, что происходит, и людей было мало. Я ходила в госпиталь не как психолог, а как человек, которому важно помочь. У меня тогда был сложный период в моей жизни, и тогда я поняла, что когда тебе сложно, через помощь другим ты помогаешь себе. Я восхищаюсь людьми, которые работают в госпиталях на постоянной основе. Это большой труд. Меня поражало, когда я заходила в госпиталь и четко понимала, что идет война, а потом выходила на улицу и видела людей, занятых обычными делами. Этот диссонанс был самым сложным.

Но там, в госпитале, я увидела людей, которых можно назвать настоящими мужчинами. И там я впервые поняла, что имеет смысл менять вещи, связанные с доступностью. Я прожила всю жизнь в недоступном городе, и мне казалось, что невозможно что-то изменить. Попав в госпиталь, я поняла, что это необходимо не только мне, но и большому количеству людей, именно сейчас. Это нужно делать не только ради самой себя, но и для людей, которые заслуживают, чтобы у них эти возможности были.

Что изменилось с безбарьерностью в Украине за эти годы? Есть ли прогресс в этом направлении?

Я думаю, нам очень не хватает профессионального прагматичного подхода в этой области. Неравнодушные люди, общественные организации — это важно. Но это не тот механизм, с помощью которого можно все изменить. В Украине не налажена система. Вот я была на станции метро Левобережная в Киеве, и могу сказать, что все сделано хорошо – понижения, доступная станция метро, где есть подъемник, на котором я проехала сама. Это дает надежду на то, что такие проекты возможны. Но пока нет стратегического подхода, понимания, что для каждого города Украины это важно. Пока я вижу хаотические решения, не связанные с логикой, бизнесом, туризмом, инфраструктурой. Я вижу очень много популизма и очень мало рационального, прагматичного подхода, который должен быть у городов. Я достаточно много общалась об этом со специалистами из других стран, в принципе во всем мире безбарьерность – это ценность, к которой мы все движемся. Даже если не говорить о людях с инвалидностью, то нации стареют, люди живут дольше, и скорее всего вы в свои 70 лет захотите купить себе электрическое кресло и передвигаться по городу, просто нажимая на кнопку. Родители с детьми в колясках много путешествуют, и им это тоже важно. В Нью-Йорке со мной в лифтах метро очень часто ездили именно мамы с колясками, и они тоже являются целевой аудиторией. Во всем мире городские власти это понимают и прагматично решают вопрос безбарьерности.

Мне бы хотелось, чтобы те специалисты, которые есть у нас в стране, могли бы себя проявлять и налаживать инфраструктуру, работать предметно. В Нью-Йорке над безбарьерностью работают уже не первый десяток лет, и все равно многие люди с инвалидностью, которые живут там, говорят, что Нью-Йорк – очень неудобный город. Первую неделю там мне казалось, что все невероятно приспособлено и удобно, но на третью неделю и я начала видеть недостатки. Например, далеко не все станции метро обустроены. Но когда ты смотришь, сколько лет они работают над безбарьерностью, и им еще есть куда стараться, то понимаешь, что это длительный процесс. И без стратегии, понимания, куда мы идем, какие сроки нам нужны, этого добиться невозможно. Я очень надеюсь, что в городах Украины это скоро начнет появляться.

Расскажите о своей поездке в США. В каких проектах вы там участвовали?

В начале моей поездки был показ Runway of Dreams, от одноименной организации, которая сотрудничает с Tommy Hillfiger. Они создают новую линию одежды, в прошлом году они сделали линию адаптивной одежды для детей, а в этом году – для взрослых. Это невероятно крутой опыт, мой первый показ в Нью-Йорке. Зал для показа находился на Уолл-Стрит, прямо напротив известной скульптуры быка. У нас была презентация новой коллекции, я познакомилась с СЕО компании Tommy Hilfiger.

Конечно полноценно работать, когда приезжаешь в США по туристической визе, невозможно. Ты можешь знакомиться с людьми, делать некоммерческие съемки, но работать на полную не можешь. Для меня было важно понять формат, возможности. Когда я рассказывала, кто я, откуда, и что приехала одна, это вызывало шок абсолютно у всех. Несмотря на то, что Америка – намного более приспособленная страна, там все еще идет становление сферы безбарьерности, и модельные агентства еще не полностью открыты. Хотя самой большой проблемой для тех агентств, с которыми я встречалась, было то, что я из Восточной Европы – потому что нужно дорого платить за рабочую визу и оформлять много разных документов.

В целом получение рабочей визы для модели, если этим занимается агентство, — достаточно сложный процесс, и многие вообще не работают с Восточной Европой. И это тоже был интересный опыт. Забавно, для развития карьеры мне нужно было преодолеть барьер, что я нестандартная модель, а теперь – и визовые особенности. На данном этапе это стало одним из больших препятствий для меня.

У меня были две невероятные фотосъемки с командами настоящих профессионалов. Съемки были сложными, параллельно были съемки для телевидения, много камер, много образов, много локаций. Но ты не ощущаешь усталость после 12 часов работы, потому что есть драйв.

Знаете, когда особенно чувствуешь гордость за украинскую моду? Когда ты приходишь на съемку и стилист из Аргентины говорит, что очень хотела для съемки взять одежду Poustovit, потому что это одна из ее любимых дизайнеров. Когда я ходила в Нью-Йорке на мероприятия в свитшоте бренда Vozianov и слышала невероятное количество комплиментов. Мне кажется, наше государство не осознает, что у украинской моды огромный потенциал.

С какими ожиданиями вы ехали в Нью-Йорк?

Конечно, его покорить! Думаю, все кто едут в Нью-Йорк по работе, хотят его покорять. Одна из основных задач — найти агентство, которое будет меня представлять. Это оказалось более сложной задачей, чем я думала. Много агентств говорили мне, будет рабочая виза – перезванивайте. Также у меня было большое желание понять, как я смогу справиться в большом городе одна целый месяц. Я это сделала, и надеюсь, это чувство, что все возможно, будет со мной длительное время. Я многое узнала о себе, и оно того стоило.

У меня с Нью-Йорком, я бы сказала, сложились отношения, ведь ты действительно воспринимаешь этот город как что-то живое. Думаю, людям, у которых нет внутреннего сильного характера, в Нью-Йорке жить не захочется. Этот город требует, чтобы ты был выносливым, во всем, там то сильно жарко, то холодно, могут возникать непредвиденные ситуации в любой момент. Самое странное в Нью-Йорке то, что он дает чувство жизни, очень вдохновляет или, наоборот, прибивает к земле. Со мной бывало такое, что я добиралась на собеседование полтора часа, и со мной говорили пять минут. Там говорят только по делу, никто не общается из вежливости дольше. Но при этом я знакомилась в неожиданных местах с людьми из своей сферы – на улице, в метро. Да, это происходит, ты никогда не знаешь, что может произойти.

Насколько США – безбарьерная страна?

У меня поездка складывалась по уровням сложности: сначала я жила у друзей в Коннектикуте, потом у друга на Лонг-Айленде, потом на Манхэттене по каучсерфингу, в отличном месте, в редком для этого района доступном доме с подходящей ванной с широкими дверями. А после этого я три недели жила в Бруклине, в хостеле, впервые в жизни.

Я очень благодарна миру за это, потому что могла подготовиться к сложностям. У меня был страх метро, мне повезло, свою первую поездку я совершила на лучшей из возможных линий метро в Нью-Йорке. В начале было страшно все, и это был какой-то бесконечный стресс, но у меня получилось один раз, потом второй, и из испытания это стало обыденностью. Я пережила множество ситуаций, в том числе и неработающие лифты, но тогда, когда могла с ними справиться. Я быстро научилась, и когда переехала в Бруклин, то была уже готова к менее удобным условиям.

Однажды я ехала в метро домой вечером и впервые встретила человека в кресле, он увидел меня и очень удивился, потому что там в метро иак позно таких не встретишь. На удивление, за всю поездку в метро я встретила пять людей в креслах. Мы познакомились тогда с этим человеком, он поразился моей истории и сказал, что у меня есть determination, качество, нужное для успеха в Нью-Йорке.

В Украине я не могу ездить сама на длинные расстояния, поэтому в Нью-Йорке для меня были еще и большие физические нагрузки – до метро нужно было пройти полмили каждый день (полмили – 800 метров, прим. ред.). С непривычки у меня тряслось сердце, все болело, но в конце поездки это было уже легко. Я вернулась с опытом, пониманием, что способна самостоятельно прожить в большом незнакомом городе. И не просто выживать, но и работать, знакомиться с людьми, отдыхать и хорошо проводить время.

Один раз я себе сделала подарок и решила сходить на Бродвей. Я очень хотела пойти на мюзикл «Аладдин», купила билет за пять минут до начала шоу, забрала место для людей с инвалидностью, которое обычно сохраняют. Шоу невероятно крутое, советую, особенно на свидание, оно красивое, романтичное и с юмором. Потом мне надо было добраться домой, и я решила поехать на метро. Я добиралась в общей сложности 2,5 часа, потому что на нужную мне линию не работали лифты на станциях метро, и я проехала вверх с 42 улицы до 125! И только на 125-й улице мне удалось поехать на работающем лифте, поменять линию в свою сторон вниз. А потом мне еще надо было пройти полмили, в полпервого ночи по Бруклину, у меня было достаточно воинственное ощущение – все-таки я девочка и одна.

В этом всем мне очень понравилось чувство независимости, которое меня саму вдохновляет. За 23 года жизни мне этого очень не хватало. Усталость, стресс – это плата за независимость, и здесь вопрос, готова ли ты к ней.

Как в Америке относятся к людям с инвалидностью, если сравнивать с Украиной?

Есть ли стереотипы? Конечно, есть. Когда я впервые вышла в Нью-Йорке на Таймс-сквер и стояла одна, ко мне подошел человек и пытался дать мне пиццу. И в США пытаются подавать.

В Америке есть больше ощущения, что у тебя есть права и городская среда лучше приспособлена. Но у меня был разный опыт. В неприспособленных местах американцы боятся помогать, чтобы не сломать тебе шею и потом судиться. Но все люди, поэтому если правда нужно, обязательно помогут.

Это звучит странно, но очень многие нью-йоркцы не выезжают из дома, боятся ездить на метро. У меня есть друг в кресле, американец, которого я учила, как пользоваться городским транспортом. Он впервые проехался на метро со мной, ему казалось, что все недоступно и тяжело. Но мы справились и ему понравилось! Нужно не видеть препятствий, просить помочь, везде есть люди, и не имеет смысла останавливать свою жизнь из-за представлений о недоступности. Я ездила на Uber с пандусом, таких такси немного, но они есть. Я ездила и на обычном, водитель по этике не мог мне помочь, но мне буквально за две секунды помогли двое мимо проходящих мужчин, хоть я даже не успела попросить.

А вам не было страшно?

Самое сложное — это начать. В жизни часто так и бывает – тебе должно хватать наивности или сумасшествия, чтобы идти в ситуации, где тебе не комфортно, ради роста. И нет возможности спрашивать себя, страшно тебе или нет. Ты же уже столько ради этого сделал, неужели будешь сидеть и смотреть? Наверное, в этом и проявляется характер, цели в жизни. Для меня всегда было ценностью – делать то, чего хочется, то, что ты считаешь правильным, во что веришь.

В Нью-Йорке того, что я делала в Украине, – мало, если говорить о работе. И это вызов. Самое страшное для меня – когда ничего не хочется. Пока ты готов и тебе хочется действовать, то все преодолимо. Очень важно этот внутренний драйв оберегать.

Что вы планируете делать дальше?

У меня есть предложение от модельного агентства, не из США, которое готово со мной сотрудничать, заключать контракт. Я пока думаю над этим, если соглашусь, то проект начнется в конце августа.

В Америке я встречала много людей из кино, и они говорили, что там я могла бы быть востребована как актриса. Мне кажется, в модельном бизнесе с моделями с особыми потребностями происходит то же самое, что и с афроамериканскими моделями – нужно, чтобы было несколько очень ярких личностей, безумных трудоголиков, которые встретили тех, кто в них поверил. Они тяжело работали, и у них получилось. Но я увидела еще один путь развития, который мне всегда был интересен, просто раньше не задумывалась об этом серьезно. Говорят, что у меня яркая мимика, так что буду работать и в этом направлении. Еще бы очень хотелось делиться своим опытом с другими людьми.

Я уже была в Америке одна, но тогда рядом со мной всегда были люди, я практически не оставалась сама. И это был другой опыт. В этот раз мне хотелось, чтобы у меня все получилось самостоятельно, впервые это было так надолго, и я не рассчитывала ни на кого, кроме себя. И даже если никто не придет, никто не поможет, ты справишься. После такого опыта ты можешь принимать решения и взаимодействовать с миром по-другому. Когда ты надеешься на других людей, тебя это ограничивает, но когда ты об этом не думаешь, то трудности не вводят тебя в панику. Это дает абсолютно новое ощущение, которого раньше не было. Это как законченный тест на взрослость.

Благодаря этому я буду осознанно строить свой дальнейший выбор. Я прекрасно понимаю, что все успешные модели выезжают работать за рубеж. Мне хочется реализовывать себя, и тяжело чувствовать, что я теряю время. Ощущение востребованности очень важное, а его в Украине мне сложно достичь. И особенно в Днепре, где фактически нет ничего, связанного с моей сферой. Если я хочу дальше развиваться, достичь определенного уровня, то помогут только нестандартные шаги, рискованные решения.

Есть ли у вас ролевые модели, люди, которые вас вдохновляют?

Сложно говорить о людях, которых не знаешь. Со стороны часто все выглядит не так, как на самом деле. Поэтому ролевой моделью могу назвать моего друга в Америке, Джона Хокенберри. Он радиоведущий, обладатель Грэмми, наверное, самый известный радиоведущий в кресле. Ему 61 год, и он поразительный человек. В Нью-Йорке после прогулки мы отправились поужинать. Заведение оказалось любимым рестораном его детей (а у него у пятеро), которые заказали Джону большой рюкзак еды, и он ее вез в Бруклин. Джон не пользуется электрическим креслом. Он – в таком же, как и я, и он с легкостью перевозит огромный рюкзак еды для детей по метро, по автобусам, в час пик в Нью-Йорке! Я смотрела на него, как на супергероя. Он для меня огромный пример. Мы с ним хорошо друг друга понимаем, потому что когда он получил травму, то был в таком же возрасте, как я сейчас. Он пережил абсолютно недоступную Америку, и очень хорошо знает, с чем я сталкиваюсь. Он занимается тем, что ему нравится, работает на одной из крупнейших радиостанций, у него свое шоу. Наша с Джоном разница в возрасте – 30 лет – это, пожалуй, разница в безбарьерности между США и Украиной.

Есть ли что-то, что вас особенно раздражает в людях?

Есть такое выражение «причинить добро». Есть люди, которые любят причинять добро, они хватают тебя без спроса, когда ты спускаешься по лестнице. Это, на самом деле, опасно. Но в целом на очень многие вещи я не реагирую. Мне кажется, самое страшное – это равнодушие и когда причиняют добро.

Что бы вы сказали девочкам с инвалидностью? Как бы вы их мотивировали?

Мне очень хочется, чтобы людей в первую очередь оценивали по профессионализму, вне зависимости от гендера, национальности, инвалидности или чего-либо другого. Я знаю, как тяжело признаться в том, чего ты действительно хочешь. Жизненный успех, чувство насыщенности жизни зависит от того, чтобы честно признаться в том, чего ты хочешь, а потом честно это делать. Нужно очень много над этим работать. Я уже прошла первый этап и теперь работаю над вторым.

Самое важное – не ограничивать себя в том, что ты можешь. Будет столько людей, событий, которые будут тебя ограничивать в том, что ты можешь хотеть и делать, на что ты способен. Все будут пытаться загнать тебя в самые разные рамки. Самое важное – не делать этого с самой собой. Лучшее, что ты можешь сделать, – не создавать себе рамок. Родители не подавляли моих желаний в важный для меня период, они всегда давали мне свободу, и это помогло мне стать тем, кто я есть. Не знаю, что из этого получится, но как пел Фрэнк Синатра: «I did it my way», и для меня это всегда было самой большой ценностью. Когда у тебя есть внутренняя свобода, то самореализация – это только вопрос времени.

Беседовала Галина Ковальчук. Фото: Аннешка Панченко, Елена Попова, Елена Тарабара, Кристина Линкова, Ульяна Пашкова, Виктория Линник

— Читайте также: Таис Золотковская: «Если взять всего полчаса в день и делать что-то только для себя, вы станете счастливее»