Алтын Капалова: Каждая женщина, которая воспитывает ребенка одна, может дать ему матчество

Алтын Капалова — кыргызская детская писательница и фем активистка. У Алтын трое детей: двое сыновей 15 и 10 лет и 5-летняя дочь. Женщина решила дать своим детям матчество (матроним) вместо отчества. Документы поменяли, но чуть позже департамент регистрации населения и актов гражданского состояния подал на Алтын Капалову в суд. Смену фамилии и матчества хотят отменить, а с женщины взыскать госпошлину. WoMo попросило Алтын Капалову рассказать больше об этой примечательной истории.

Алтын, расскажите, как давно началась ваша история противостояния с госорганами из-за документов детей?

Формально — сравнительно недавно. Фактически история, конечно, началась намного раньше, когда мой старший сын на своей футбольной экипировке написал мою фамилию, вместо официальной, которую он носит по документам. Везде, где не нужно было подтверждать документами, он называл мою фамилию. Я решила, что мне нужно детям дать свою фамилию, потому что отца ни у кого из них не было. Но у старших сыновей по документам были отцы, оказалось, что абсолютно на любое движение нужно разрешение отцов. Я долго собиралась подать в суд на лишение родительских прав. Наконец-то два года назад заработала на адвокатские услуги.

Разбирательства шли целый год. 13 заседаний по старшему сыну и 14 по младшему. Вы бы видели, как их отцов, которые ни разу не пришли в суд, защищало государство. В итоге оба моих иска были удовлетворены. В конце прошлого года я стала бегать с документами. Пришли в ЗАГС, указала в графе «Причина смены» — «Желание дать детям нейтральное отчество», сотрудница с каменным лицом выписала мне документы. Тут еще сыграло роль, что моё имя в кыргызском языке гендерно-нейтральное. Даже чаще так называют мальчиков, девочек же «Алтынай». Перед Новым годом я получила документы. В январе я написала об этом в своих социальных сетях. В феврале я получила повестку в суд как прямая ответчица. Сотрудники ГРС не поленились к иску приложить скрины моих ФБ постов. Думали, видимо, что я приведу сожителя по имени Алтын. 

Что значит матчество, как родилась эта идея?

Так сложилось, что я, как и миллионы женщин по всему миру, воспитываю детей одна (не люблю слово «воспитывать»). И я думала, какого хера они носят имена совершенно чужих и, более того, незнакомых им людей? Мне пришла простая идея дать им свое имя. Это мои пупсики. Мы с ними большие друзья и я — единственный взрослый человек в их жизни, который заботится о них. Это же так логично и просто — дать им свое имя. 

А в чем претензия к вам? Почему дело дошло до суда?

Претензия в том, что я дала им свое имя, будучи женщиной. Видимо, факт, что маленькие граждане их страны будут носить имя своей мамы, не дает им спать, и они решили подать на меня в суд. В первом иске они потребовали аннулирование записи и снятие с меня государственной пошлины. 

Расскажите о судебных заседаниях. На каком они этапе? Что там происходит?

Первое судебное заседание отложили в связи с тем, что “судья на семинаре”. Для меня очевидно, что они не ожидали, что я дам отпор, что я буду привлекать журналистов и всех, кого могу. Государство привыкло судить людей, как ему вздумается. 

Как реагирует государство на эту историю на других уровнях: школы, садики, поликлиники?

Сейчас карантин в школах. Дочка в частном садике, детей вожу в частные клиники, потому что государственные — это мертвые структуры. Поэтому я не чувствую давления, которое могло быть в государственных учреждениях. 

Расскажите о ваших детях, пожалуйста. Как они переживают эту ситуацию?

Конечно, когда они слышат, что маму судят, они волнуются. Но подобное происходит не первый раз. Они были со мной на мирном марше 8 марта, когда меня задержали. Их успела пораньше забрать наша няня. До этого я проводила «Феминнале» — выставку современного искусства, которая стала главной информационной темой на пару недель. Я им всегда объясняю, что происходит. Объясняю, что это гражданская борьба. Средний сын был напуган и говорит: «Мамочка, что самое страшное в этой ситуации может случиться? Тебя посадят?». Я ему объяснила, что нет, что максимум аннулируют их матронимы. Но потом я объяснила, что дело не в моем имени в их документах, а дело в правах всех женщин и детей нашей страны. Потом, когда пошла большая волна поддержки, дети тоже были очень воодушевлены. Они не дают согласия рассказать журналистам об этом, и я, конечно, уважаю их решение и не давлю на них. Много журналистов просили старшего рассказать, но он отказался. И я его поддерживаю в его решении.   

Сталкивались ли вы с дискриминацией как женщина, растящая детей одна вне судебной системы? Расскажите.

Ох. На всех уровнях. От академической и арт-среды, в которых я веду профессиональную деятельность, до подъезда, в котором я живу. По этому поводу я уже обросла защитной броней. 

Вы писали о кибертравле на своей Facebook-странице. Расскажите, с чем она связана?

Она связана с выставкой Феминнале. После открытия выставки я увидела, что могу быть отмечена на 2000 фотографиях. Я открыла и увидела, что это все хейтерские посты о выставке, которую мы организовали. Я не могла сходить за мандаринами в магазинчик рядом с домом. Теле- и кибертравля были настолько масштабными, что вышли в физическую среду. Сейчас поражаюсь, как я смогла ее пережить. И это только из-за того, что художественными средствами сказала, что тело женщины принадлежит только ей самой.

Насколько ваша история характерна для кыргызского общества? Борются ли женщины подобными методами?

Разные кейсы есть. У нас есть потрясающие правозащитницы, крутые феминистки, классные фем художницы. Они — фем движение Кыргызстана. Они все меня очень вдохновляют. Но сказать, что таких женщин много… скорее, нет. В моем случае борьба вытекает из моей обыденной повседневной жизни. Что бы я ни сделала, выставку или документы детям, — я вечно покушаюсь на святые традиции и чуть не выслана развалить нацию. 

Сложно ли живется женщинам, активно придерживающимся феминистских взглядов в Кыргызстане?

Не знаю. Наверное, да. Реклама вся сексисткая, все сериалы на госканалах — романтизирующие насилие, обучающий контент в школе — полон насилия и сексизма. Ну и плюс общаться не с кем: потому что вся социальная жизнь страны пропитана патриархальным говном. 

Насколько масштабно кыргызское фем движение?

Я бы не сказала, что оно количественно масштабное, но очень яркое. В плане того, что есть обалденные певицы, художницы, блогерки. Это круто.  

Как подают вашу историю кыргызские СМИ? Есть ли обсуждение в обществе?

По-разному. Нейтрально. С поддержкой моей позиции. И с издевательствами. Очень по-разному.

Женщины в знак поддержки стали писать матронимы в соцсетях. Расскажите, встречались ли вам подобные посты? И, возможно, вы знаете другие истории про матронимы в Кыргызстане или других странах?

В социальных сетях несколько видов поддержки: женщины размещают фото с мамами и подписывают матронимы и признаются в любви мамам, женщины меняют свои фамилии в профилях, другие просто пишут посты с указанием, как звучит их матчество. Я не встречала такие истории раньше. После всего, что произошло, стала искать информацию и нашла пару историй в России. Одна из таких историй: женщина дала свое матчество сыну, но там сотрудница ЗАГСа, по рассказу этой женщины, долго искала в словаре и нашла мужское имя Марий, вроде. А ее зовут Мария. И ей разрешили написать Мариевна. Но в моем случае я не хочу придумывать несуществующего сожителя (и я так, на минуточку, лесбиянка), придумывать несуществующее имя или думать, кто из мужчин среди моих родственников достоин того, чтобы быть записанным в документе моих детей. Я хочу дать моё имя. И я знаю, что имею на это право. И моё право выше патриархальных законов, которые писались мужчинами. 

Интервью специально для WoMo подготовила Анастасия Багалика