Таня Касьян
Константин Меладзе, композитор, музыкальный продюсер, папа троих детей: Алиса, Лия и Валерий, в рамках встречи «Inspired by Константин Меладзе. Путь моего Я» в INVERIA flow space рассказал о том, в какой момент он понял, что созрел до того, чтобы быть главой семьи, какова его главная цель в воспитании детей, что самое важное в отношениях с любимой женщиной, и каким образом детские комплексы повлияли на его профессиональный успех.
О детстве и первых шагах в музыке
Начнем с того, что я родился в малюсеньком поселке с населением в 12 тысяч человек под городом Батуми. И вдруг в шесть лет попросил маму отдать меня в музыкальную школу, причем по классу скрипки. К тому времени я очень заикался, гораздо сильнее, чем сейчас, и практически не разговаривал. Я был замкнутым ребенком. И, видимо, каким-то образом почувствовал, что музыка может стать для меня каким-то альтернативным мирком, где мне будет комфортно, где не нужно будет особо разговаривать. Вердикт преподавателей на прослушивании был единогласным и радикальным: сказали, что я абсолютно бездарен, что у меня нет ни слуха, ни чувства ритма, музыка мне не светит, и предложили маме отдать меня заниматься на футбол. Только благодаря упрямству мамы меня приняли, да и недобор у них был большой. Я бы и ушел, честно говоря, если бы не мама, которая усердно меня таскала на занятия семь лет.
О своем призвании и комплексах
Годам к 13 я заиграл каким-то чудом на фортепиано. Со мной занимался парень, он играл так, что у меня было абсолютное ощущение неполноценности и какой-то ущербности. Вот все говорило мне: «Брось ты это дело, брось. У тебя папа, мама — инженеры, бабушка, дедушка». Да я и сам, собственно инженер, и брат мой, и сестра, — получили образование на всякий случай. Я был уверен, что я бездарен, но я не сдавался. Ни при каких обстоятельствах нельзя опускать руки. Я начинал с клавишника, потом был аранжировщиком, крутил музыку на дискотеках, на которые почему-то приходили одни азербайджанцы, — чем я только не занимался, но всегда около музыки. Я до такой степени любил музыку, что в какой-то момент она мне начала отвечать взаимностью. В году 1995-м наступил фантастический момент, когда наши песни заиграли из каждого окна. К этому мы с братом шли десять лет.
Вот тот комплекс неуверенности в себе, который внушили мне преподаватели в музыкальной школе, — потрясающая штука. Он до сих пор мне помогает не застояться, не превратиться в ретро и доказать себе, что я еще что-то могу. Ко мне часто на кастинги приходят многие люди, которые слышат «нет» и сразу падают духом. Так вот, ни в коем случае духом падать нельзя, особенно это касается детей. Нужно барахтаться и бороться до последнего, — настоящие достижения получаются вопреки.
О главных учителях
Как бы банально ни звучало, но мои учителя — это мама и папа, хотя они занимались мной как бы точечно, потому что много и тяжело работали. Но в нужное время они подталкивали и меня, и моего брата с сестрой в нужное русло. Приблизительно треть моих одноклассников отсидела в тюрьме, и то, что нас не постигла та же участь, — это заслуга родителей. Мне кажется, они до сих пор пребывают в каком-то шоке от того, кем мы стали — они не ожидали, что я пойду в музыку и потащу за собой и брата, и сестру. Для них и по сей день это какой-то сон. И тем не менее мама нас все равно регулярно отчитывает за какие-то вещи, за то, что хожу без шапки зимой, например.
О ценностях, счастье и семье
Лет до 45-ти я был карьеристом в чистом виде. В те годы, к сожалению, я не уделял больше внимания никому и ничему. Меня интересовали только первые места в хит-парадах. Но потом система ценностей поменялась полностью, потому что, добившись каких-то определенных рубежей в профессии, я понял, что счастье состоит отнюдь не из одной музыки. Я понял, что в жизни существуют гораздо более важные вещи. Есть такое известное определение, что такое счастье: это когда человек с удовольствием возвращается домой с работы с удовольствием идет утром на работу из дома. Я с удовольствием на работу шел, а с работы возвращался с разным настроением, иногда совсем не хотелось.
Со временем пришло понимание того, что мир гораздо более многообразен, в жизни существуют еще и такие ценности, как семья, любовь, дети. Я был похож на человека, который впервые вылез из подводной лодки. Я в принципе по натуре своей тугодум — я не Моцарт и не Сальери. Я сначала 78 раз отмеряю и потом только отрежу или, вообще, не отрежу. Правда, к 45-ти годам или может даже позже я понял, что созрел до ощущения и способности быть главой семьи, отцом, хотя у меня уже давно были дети.
О любви
В отношениях должны сочетаться несочетаемые вещи — чувство того, что ты чей-то, и с другой стороны, ты должен ощущать себя свободный человеком. Это очень тонкая пропорция, когда ты понимаешь, что ты — половинка целого, а вторая половинка ждет тебя дома. И в то же время ты должен писать музыку, парить — для этого нужно ощущение свободы, нельзя чувствовать себя подкаблучником. Вот мы с женой (певица Вера Брежнева, — прим.ред.) пытаемся сейчас оттачивать эти уголки, чтобы довести пропорцию до идеала, — потихонечку у нас получается.
О брате, сестре и детях
Я не могу сказать, что родители внушали нам идею, что мы с братом и сестрой должны держаться вместе. С Валерой мы вообще дрались в детстве жестко. Я помню день, когда он, дразня меня, запер за стеклянной дверью. Я врезал кулаком прямо в стекло, распорол руку. Кровь, осколки, вопли, а я продолжаю бегать за ним все равно. Мы были полные антиподы: я — закрытый, тихий, он — энергичный, активный. Ничто не говорило о том, что мы будем не разлей вода и идти по жизни вместе. На каком этапе это случилось? Может быть, когда я поступил в кораблестроительный институт в Николаеве и родители прислали ко мне младшего брата, чтобы я за ним присматривал. Вот у меня и возникло ощущение, что я должен его опекать, курировать, мы должны держаться друг друга. А когда я был на третьем курсе, меня пригласили играть на клавишах в ансамбль, и я притащил Валеру с собой. Через месяц он неожиданно запел и занял место вокалиста. И вот когда мы занялись музыкой, тогда мы стали одним целым — я начал писать песни, а он стал их петь. Для этого мне нужно было знать, чем он живет, как он мыслит. Потом и сестра подтянулась (Лиана Меладзе — продюсер певицы Елки, — прим.ред.), она занимается менеджментом наших проектов.
Как научить такому единству своих детей? Я не знаю. Все произошло постепенно. Это невозможно предугадать. Я вижу, что дети любят друг друга, они друг за друга горой стоят, — это сто процентов. Думаю, что у них все будет хорошо и по жизни они будут идти вместе, тем более что их тоже трое.
Об отцовстве и главном принципе воспитания
Я — точно не диктатор. Я со своими детьми гораздо больше сюсюкаюсь, потому что редко их вижу. Я — реально совершенно сумасшедший папа, я помешан на детях и позволяю им все.
Воспитываю их примерно так же, как воспитывали меня, то есть, по сути, никак не воспитываю. Моя мама хотела нам дать всестороннее образование — это была для нее какая-то маниакальная идея. Музыка была только одним из направлений, я ходил на плаванье, баскетбол, Валера — на плаванье, борьбу, карате, авиамоторный спорт. Чтобы мы избежали влияния улицы, она таскала нас во все возможные кружки. Поэтому и моя главная цель — дать детям наилучшее образование и показать им самые разные возможности, потому что это инструмент для того, чтобы добиться чего-то в жизни.
О работе
Я расставался с потрясающими проектами, артистами на самом пике. Когда мне надоедает что-то, я оставляю это дело и ухожу. Многие люди меня не понимают — ведь в этих проектах крутится куча денег, но никакими деньгами меня не усадить за клавиши, если мне не хочется. Для того, чтобы не стать циником, не превратиться в какую-то машину за 30 лет работы в шоу-бизнесе, нужно уметь вовремя бросать и уходить. Раньше моя средняя дочь Лия, подмечая, как много я работаю, говорила: «Папа, тебе нужно стать директором пельменной фабрики». Ей вот кажется, что это идеальная работа: не надо ничего делать, всегда будет что съесть и, вообще, весело. [traqli_related]
Самое сложное в моей профессии — это писать песни, все-таки куплетно-припевная форма не позволяет разгуляться. Но если я устаю от поп-музыки, я, слава Богу, имею возможность уйти в другой жанр. И сейчас, когда у меня бывает такое настроение «махнуть на все рукой», я ухожу пока что не на пельменную фабрику, а делаю киномузыку, пишу саундтреки. А балет! Когда работал над балетом (Константин Меладзе написал музыку к балету The Great Gatsby, — прим.ред.), я чуть с ума не сошел, — это же два часа симфонической музыки. Таким образом от поп-музыки я отдохнул ого-го как, а потом вернулся и опять стал писать песни.
О мечтах
Каждое утро я просыпаюсь и думаю: «Хоть бы все мои близкие и родные были здоровы и счастливы». Это такая мантра, которую я могу повторять по 150 раз на день. Мои мечты не лежат в какой-то плоскости недосягаемости, ни о каком покорении мира не идет речи, — это не то, что может сделать человека счастливым. Просто хочется, чтобы внутри была гармония, покой и свет.