Андрей Милиневский, директор по трансформациям каналов продаж, «Киевстар». Имеет пятерых детей: Ульяна (21 год), Тихон (20 лет), Никита (15 лет), Филипп (8 лет) и Сергей (6 лет).

Его жизнь для многих является эталоном и идеалом: успешная карьера, полноценная семья, ум, харизма, чувство юмора и прочее. Но в разные периоды эта видимость балансировала между реальностью и иллюзорностью. О проблемах, их решении, жизни в православии и без, истинных ограничениях и драйверах многодетности, выводах и опыте, который способен гармонизировать жизнь, Андрей Милиневский поделился с WoMo.

О многодетности

Мне всегда хотелось порадовать жену, а ей всегда хотелось много детей. Еще это желание перфекционизма во всем: если дети — то много.

В многодетности есть ограничение. Оно связано не с материальным достатком, а с тем, будут ли у родителей ресурсы качественно уделять время всем детям в нужном объеме. Если нет, то начинаются обиды на невнимание, месть младшим и родителям, потом приходится ходить к психотерапевту и все это расхлебывать.

В разное время домашняя жизнь выглядела по-разному. Лет семь назад я чувствовал себя глубоко несчастным в попытке объять необъятное, проконтролировать неконтролируемое, направить ненаправляемое. На двух последних детях закончился период, когда я очень хотел контролировать детей и их жизнь (и всем от этого было плохо), мое понимание правильного воспитания кардинально изменилось.

О воспитании

Сейчас я руководствуюсь подходом, суть которого в том, что детям нужно давать много пространства и свободы. И только тогда они могут быть счастливы.

Есть такая замечательная женщина в Москве — психолог Юлия Борисовна Гиппенрейтер. У нее есть две научно-популярные книжки: «Общаться с ребенком. Как?» и « Продолжаем общаться с ребенком. Так?». Я как человек, который побывал во всех тех рамках и ограничениях, другой текст бы не осилил. Книги написаны без доктрин и менторства и оставляют много свободы. А еще они написаны замечательным языком.

В одной из этих книг есть такая фраза: «Если ребенок не просит помощи, не нужно ему помогать. Потому что помощь сообщает ребенку, что родители ему не доверяют, что он не способен, и раскручивает целую цепочку проблем».
Я верю, что надо давать возможность проявляться детским талантам и помогать только если просят. Это про маленьких детей. О больших? Было много всего, что я пытался детям навязать: образование — такое, работа — там-то, такая-то профессия — нужно учиться в такой-то стране.

Умные люди предложили мне вспомнить, как это происходило в моей жизни, когда у меня были одни мечты, а папа считал, что надо поступать так-то. Все мои старшие дети, которым я помог определиться с выбором и поступить в какие-то отличные места, потом это либо бросили, либо активно не любили. А когда я перестал им помогать и советовать, все сразу получилось.

Ограничение свободы и родительский контроль могут приводить к достаточно категоричным, острым проявлениям, к асоциальному поведению. И потом родители начинают думать, что дети больны, их надо лечить, пусть они ходят к психологу и добрая тетенька, которая все знает, их вылечит. Таким образом защищая себя и самоустраняясь одновременно.

Естественно, чуда не происходит. В итоге родители начинают приходить к терапевтическим практикам, психологии и психотерапии или религии. Когда я был православным, я многое навязывал и создавал у детей ощущение внешнего долга. Это плохо, потому что сильно ограничивает свободу человека. И за долги хочется отомстить. Сегодня я ничего в детях специально не развиваю. Сейчас я больше занят собой в целом, это однозначно позитивно сказывается на детях.

И это часть еще одного моего убеждения: важно то, какую жизнь проживают родители. Если родители дают повод гордиться собой, дети будут к этому стремиться. Если у родителей новая работа, то дети тоже ее захотят. Творческая работа — значит, творческую, топ-менедежерская — топ-менеджерскую. Если семья смогла сама себя обеспечить жильем, то и дети будут считать, что должны это сделать. Я имел возможность в этом убедиться на собственном опыте, потому что некоторые мои дети подросли.

О мальчиково-девочковых особенностях

Мальчиков надо учить мужественности, это отдельное мероприятие, и оно должно быть системным. А девочек, соответственно, — женственности. У меня не было выбора, кого я люблю больше — девочек или мальчиков.
Я к ним ко всем отношусь немного по-разному, а если еще точнее — со всеми у нас разные отношения, но это связано с близостью характера и всего, что в жизни происходило и происходит. Если мы с кем-то из детей недовыяснили какие-то вещи, то с ними сложнее. А с кем взаимные обиды прояснили, с теми проще. Они все на меня похожи.

О жене

Жена сейчас работает. Понятно, что она много инвестировала в семью, а сейчас работает, чтобы инвестировать в себя, занимается любимым делом. Она любит детей и работает воспитателем в вальдорфском детском саду, учится на курсах. Дети по вальдорфской методике не учились. Они учатся в школе «Афины». И мы туда перевели сразу всех детей. Я считаю, что обычное образование очень калечит, учит людей ненавидеть собственное развитие и образование, и все это начинается с садика. Вальдорфские садики — самые лучшие из всего, что мы видели. А «Афины» — лучшая школа: у них получается увлечь детей, просто они сами такие — увлекающиеся.

Жена управляет семьей: делегирует обязанности, нанимает и контролирует помощников (няню, строителей, водителей и так далее). Когда жена не работала, няни не было, это был ее выбор, но я считаю, что это было неправильно.

О терпении, смирении, православии и формуле любви

Смирение обычно понимают как прибацанность и несчастность. На мой взгляд, смирение — это сильная способность к эмпатии, к пониманию другого, а еще это большая сила. Есть цитата, что если ты недостаточно силен, то смиренным быть не можешь. В латыни смирение — humilis, одного корня с humus — земля, то, что способно принимать. Я до этого не дорос. Мой опыт в православии был разным. Пару лет назад я понял, что лет 20 себя насиловал и пытался заставить быть в таких отношениях с Богом, в которых мне не было хорошо. И я благодарен Богу, что он позволил мне прекратить эти отношения. В этом Его величие: что Он не гоняется за людьми.

Когда я сломал рамки своей прежней псевдоправославной системы, полгода я жил один, теперь я снова живу со своей семьей. Жена тоже православная, она осталась в церкви, а я — нет.

Отрицательный опыт в православии такой: человек считает, что попал в систему с ограничениями и что он не может чего-то делать, например, уходить из семьи, потому что это крах православного смысла жизни. И тогда люди начинают мстить — активно или пассивно. Из-за этого, я считаю, происходит очень много трагедий.

Положительный опыт тоже есть, я замечал его мало, но когда людям хорошо друг с другом, это видно. Я видел это у людей, которые знают, что такое свобода. Моя формула любви такова: мне хорошо самому по себе, но с тобой мне лучше. Я могу жить без тебя, мне хорошо, я счастлив/счастлива, но с тобой лучше, и я выбираю жить вместе.

Я попробовал другую жизнь, понял, что хорошо в такой самостоятельности, и что у меня есть свобода вернуться или нет. Понял, что мне лучше в этой семье, с этим человеком, и когда это стало свободным выбором, все стало по-другому. Если честно, это время было очень ценным для нас обоих и для всей семьи, потому что решились какие-то проблемы, которые мы годами, десятилетиями не могли решить, когда оказалось, что каждый свободен выбирать, и есть ценность, которую можно создавать.

P.S. Я рекомендую всем родителям задуматься, какой у них был негативный опыт в отношениях с их родителями, к чему они их направили, подтолкнули, и понять, что теперь они точно в таком же положении по отношению к своим детям.

P.P.S. Я уделяю детям недостаточно времени и испытываю по этому поводу чувство вины. И я хочу научиться хотеть уделять им больше времени. Но пока я пытаюсь научиться стать счастливым сам, и пока я не счастлив, они тоже не будут радоваться нашему совместному времени, сколько бы его не было.