Михаил Барановский, сценарист, писатель и драматург, а также автор популярной серии книг «Я воспитываю папу», рассказывает забавную историю о том, как его папа помог соседке найти в себе ресурс для самодостаточности и научиться обходиться без мужской помощи.

Как-то раз одна папина знакомая – Ира – попросила помочь ей с ремонтом. А папа хотел произвести на нее впечатление. Сразу же скажу – получилось.

Он постеснялся рассказать, что у него зависимость от сантехников, электриков, разных там штукатуров, маляров… и согласился.

И вот приходим к ней домой. Ира предлагает выпить чаю с конфетами, но папа отказывается и тут же принимается за стену. Со знанием дела окунает валик в краску, залезает на стул и тянется чуть ни к самому потолку.

– Движения, – говорит, – должны быть направлены сверху вниз!

В этот момент стул каким-то образом уезжает из под ног, и папа тут же направленно стремится прямо сверху вниз. Я зажмуриваюсь от ужаса. Слышу жуткий грохот, звон разбитого стекла и какие-то еще малозначительные по сравнению с этим звуки. Заставляю себя открыть глаза. Он стоит на четвереньках, с окровавленной рукой, весь в краске. Вообще, все вокруг в краске, включая меня. Всюду – осколки от вазы, что стояла на столике под стеной.

Тут вбегает в комнату Ира.

– Ну, так я и сама могла бы… – она говорит.

Потом мы долго отмываем все от краски, пылесосим осколки от вазы, обрабатываем порез на папиной руке. Ира мажет йодом, я – дую, чтобы не сильно щипало, а пострадавший по-мужски сдержано постанывает.

– Ладно, – говорит папе Ира, – судя по всему, покраска стен не самая сильная твоя сторона. Можно тебя попросить о сущей ерунде – надо мне в спальне просверлить несколько дырок в подвесном потолке, чтобы карниз повесить, сможешь?

Папа только усмехается и решительно берется за дрель перебинтованной рукой.

– Уверен? – решает уточнить Ира.

– Слушай, – отвечает раздраженно, – если я случайно упал со стула, это еще ничего не значит.

– Ну, здорово! – говорит Ира, – А я пока стену покрашу.

И вот папа снова взбирается на стул и оттуда говорит мне:

– Прежде всего, следует хорошенько прицелился, чтобы дырка образовалась в нужном месте!

Кажется, я уже начинаю бояться, когда папа на стул залезает. Это становится какой-то недоброй традицией. И вот он хорошенько прицеливается и принимается сверлить. «Только бы не упал», – думаю. Видно, как из потолка сыпется какая-то труха. Прямиком в папин глаз. Как раз в тот, которым он хорошенько прицеливается. Папа перестает сверлить, спрыгивает со стула и мчится в ванную, чтобы глаз промыть. Оттуда доносятся плеск воды и по-мужски сдержанные стоны. Наконец, выходит. Жаль, конечно, что в нем не предусмотрена функция «антикрасный глаз».

Ира вздыхает:

– Мне как-то неловко, что я к тебе пристала с этим ремонтом…

– Да все нормально! – отвечает ей папа. – Дырки я тебе потом просверлю, когда глаз заживет.
Осматривается по сторонам:

– С чем бы тебе еще помочь?

Ира говорит:

– Да ладно, забудь.

– Нет! – настаивает папа. – Мы же для чего приехали?

– Ну, ладно, – соглашается. – У меня там, на камине декоративная плитка отвалилась и разбилась. Есть целая, но она больше, чем надо. Сможешь ее распилить?

– Вообще не вопрос! – папа ей отвечает, не моргнув красным, опухшим и слезящимся глазом.
Ира говорит:

– Ну, и прекрасно! А я пока дырки в потолке посверлю.

И вот он пилит. Одной ногой стоит на полу, другой – прижимает плитку к табуретке. Пилит-пилит, пилит-пилит, пилит-пилит, а плитка совсем чуть-чуть поддалась и дальше ни в какую. Даже я устал за этим наблюдать.

– Крепкая какая! – удивляюсь.

– Ножовка наверное тупая, – шепчет папа, тяжело дыша и вытирая вспотевший лоб. – Наверное досталась Ире по наследству от отца.

Ненадолго задумывается и продолжает:

– А отцу – от его отца.

После непродолжительной паузы снова добавляет:

– А отцу отца – от отца отца отца.

Тут и я подхватываю:

– А отцу отца отца от отца отца отца отца!

А потом снова папа:

– А отцу отца отца отца отца от отца отца отца отца отца отца!

Дальше мы устаем перечислять всех обладателей ножовки по ее отцовской линии.

– Наверное, – говорит папа, – эта первая ножовка на Земле… Будь она неладна!

– Ржавая совсем, – замечаю.

– Но главное, – бодро подмечает, – надпил все-таки удалось сделать. Я так думаю, что, если хорошенько треснутьпяткой, то по этому надпилу она и разломится.

Я, словно предчувствуя, говорю ему:

– Пяткой не надо! Хоть ноги у тебя пока целы! А нам ведь еще домой возвращаться!

Но он меня не слушает.

– Придержи, – говорит, – табуретку, чтобы я опять не свалился.

Становится одной ногой на самый край, наступив на часть плитки, а другую заносит для удара. Я снова зажмуриваюсь… Бабах!

– Черт! Черт! Черт! – кричит, держась за ушибленную ногу, и, прыгая на пока еще здоровой.

– Я тебя предупреждал! – говорю ему.

Тут появляется Ира.

– Вы еще живы? – интересуется.

– Все в порядке! – отвечает папа, сквозь сдержанные мужские стоны.

– Знаете, кажется, сам бог мне вас послал! – вдруг заявляет.

Зря она так, – думаю. – Мы же от чистого сердца хотели помочь – просто у нас зависимость… Но мы же старались. Чего она издевается?

Вижу, папе тоже обидно такое слышать – смотрит на нее своим, налившимся кровью глазом.

А Ира продолжает:

– Спасибо вам большое! Вы мне очень помогли! Даже не знаю, что бы я без вас делала! Вы дарите мне уверенность в собственных силах! Вы меня просто окрыляете! Правда! Я уже и стену покрасила, и карниз повесила! Без вас ни за что бы не справилась! С плиткой потом разберусь. А сейчас пойдемте на кухню – чай пить!

Источник — jewishnews.com.ua