Виктория Лысенко — создательница уникального частного музея в Киеве. Благодаря ей мы можем узнать, как одевалась наша украинская элита, та самая, которая строила больницы, покровительствовала искусствам, создавала нашу культуру. В интервью WoMo хозяйка Victoria Museum Виктория Лысенко рассказывает об истории создания экспозиции и о наполнении музея важными смыслами.
Любовь от непонимания
Я посетила около 70 музеев, какое-то время я даже коллекционировала музейные билеты, которые я считаю отдельным произведением искусства. Тогда я еще не знала, что когда-то у меня будет свой собственный музей.
Начался мой роман с музеями еще во времена начальной школы. Мы пошли с экскурсией в краеведческий музей моего родного города Черкассы. Он показался мне очень серым и унылым — эта обстановка контрастировала с картинами моего внутреннего мира, ведь в то время я постоянно читала классическую литературу с ее красочными описаниями. К тому же, в Советском Союзе тех времен не было культуры посещения музеев: мы ходили туда принудительно и ничего интересного из этих визитов не выносили. Таким образом, моя любовь к музеям, как ни парадоксально звучит, началась с непонимания музеев.
Знаковые музеи
Музей, который перевернул все мои представления, я посетила в Венеции, в 1997 году. С тех пор целью моих путешествий были не столько города, сколько музеи, в них находящиеся. Сначала мне было интересно посетить условные топ-10 мировых музеев, но чем старше я становилась, тем больше меня стали интересовать камерные, малоизвестные “жемчужины”, куда могут и не пустить каждого желающего.
Меня впечатлили два частных музея. Это музей Fashion Museum Bath, в котором находится коллекция, собранная женщиной-художницей по костюмам. Мне удалось даже побывать в его запасниках и потрогать руками туфли королевы Виктории. В определенный момент эта частная коллекция была передана во владение муниципалитета города Бат. Там это обычное дело, здесь же, в Киеве, я бы побоялась передать в фонд города мой музей. При этом дух создательницы музея живет в этом творческом пространстве, много информации для посетителей о ней и ее работе. У нас же часто мы ничего не можем узнать ни об основателях музея, ни об их вкладе.
Второй музей, который поразил меня, был дом Хиллвуд, который раньше был домом Марджори Пост, он находится в черте Вашингтона. Марджори Пост была богатейшей наследницей, она владела огромной империей. Эта женщина создала самый большой и богатый музей артефактов царской семьи: например, там находится венчальная корона императрицы Александры Романовой, яйца Фаберже, драгоценности. После переворота 1917 года все это можно было купить за копейки, потому что новая власть не дорожила этими предметами. И, представьте себе, это был ее дом: Марджори жила рядом со всеми этими сокровищами!
Как родился Victoria Museum
Понимание того, что я хочу и могу открыть свой музей, появилось буквально “одним прекрасным утром”. А точнее, 7 февраля 2016 года. Я проснулась с мыслью, что хочу реализовать свой культурный проект. У меня уже был капитал, который, замечу, я заработала сама. Мне хотелось вложить его в дело своей жизни: открыть пространство, где коллекционеры будут демонстрировать свои коллекции.
Проект я стала писать сразу же. К концу февраля я уже искала помещение для проекта, который, как я понимала, не будет монетизироваться. Речь будет о социальном капитале: представьте себе, у нас сейчас уже два тома отзывов! В мае 2016 уже окончательно оформилась мысль, что это будет музей с частными коллекциями. В июле было куплено здание, а в сентябре я поехала учиться в University City, там я окончательно выстроила для себя картинку, каким будет мое музейное пространство.
Проблема возникла, когда я была готова открыться, а все коллекционеры отказались от моего приглашения. Я понимала, что период был неспокойный, в 2017 полным ходом шла война, а я хотела предложить этот музей как пространство мира. В итоге я открыла музей с семью платьями. Теперь в Музее представлены только мои экспонаты. Я помню, как покупала каждое платье. Многие называют эти экспонаты “костюмами викторианской эпохи”, ведь у меня Victoria Museum, и в этом есть некая двусмысленность. До 1917 года большая часть территории Украины принадлежала Российской империи, и не стоит на этот факт реагировать нервно. В выставленных в музее костюмах могли ходить и Леся Украинка, и Мария Заньковецкая, и Иван Франко. Поэтому Victoria Museum — это не про королеву Викторию и ее время, это обо мне как коллекционере. Первое же платье, которое я приобрела для коллекции — это платье в стиле балморал, оно в определенной мере задало направление экспозиции. Я решила не в пользу дореволюционной одежды, а именно моды столичной.
Что главное в музее
Я никогда не ездила смотреть какие-то картины — я ехала в музей, в храм искусства. Мне не нужны шедевры, мне интересно изучать экспозицию и каждое произведение, задавать себе вопросы о манере автора, о том, что он хотел сказать своей работой. На 10-летний юбилей совместной жизни муж подарил мне поездку в Париж, но на самом деле я ехала не в Париж, а в Лувр. В те времена “Мона Лиза” да Винчи была выставлена без стекла и ограничителей, с картиной можно было “пообщаться”. Я помню громадное количество туристов, столпившихся вплотную возле знаменитой картины. В таком антураже она не показалась мне особенной. Небольшой портрет женщины с легкой улыбкой, который умело разрекламировали, подумала я тогда. А вот на стене справа, в тому же зале висела другая картина Леонардо — “Мадонна в гроте”. И она меня просто поразила: годы спустя я читала “Код да Винчи” Дэна Брауна и, дойдя до фрагмента об этой картине, я уловила созвучность своих ощущений с символизмом, который автор вывел на страницы романа.
Я часто подчеркиваю, что я не искусствовед, но я уверена, что глядя на выдающиеся картины, мы находим некое внутреннее знание и одновременно учимся понимать тайный смысл искусства. Кто может озвучить для других эти знания, тот становится талантливым искусствоведом.
Музейное “закулисье” — запасники, фонды, офисы — мне уже более интересно, чем основная экспозиция, мне теперь интереснее узнать, как же устроен тот или иной музей. Мой опыт в бизнесе дал мне очень много для работы с музеем. Правда, здесь есть особенность: нужно постоянно думать, где взять деньги. В будущем у меня есть намерение открыть франшизу: пять-шесть новых музеев. Мне пригодились знания по логистике, организационному менеджменту, организации ивентов и многое другое.
Музей для меня — это огромный труд, конечно. Но это еще и миссия привить украинцам навык самим изучать экспозицию, искать интересное о музее и истории его экспонатов, не ждать, когда гид возьмет за ручку и будет развлекать. Такой “автономный” подход я заметила у европейских туристов и мне он очень импонирует. Я хотела бы создать что-то, что вышло бы за рамки моей жизни. Пусть кто-то зайдет в мой музей и захочет открыть бутик украшений, создать ателье модной одежды, творить что-то красивое. Пусть люди вдохновляются моим музеем, пусть после посещения его говорят о смыслах.
Аристократизм духа
В своей лекции “Аристократизм духа” я говорила, что многие музеи принадлежат аристократическим семействам. Это достаточно очевидно: образованные люди в третьем поколении, владеющие языками, знакомые с историей культуры, не могут не “считывать” ценность произведений искусства. В этом отличие их от многих успешных людей моего поколения: мы сформировались в период упадка старых ценностей и отсутствия новых. Да, у нас высокий ресурс адаптации и мы умеем прорываться к успеху, но при этом нам сложно открывать для себя музеи.
Как ни банально звучит упоминание о пирамиде потребностей Маслоу, но нашему поколению приходится обеспечивать для себя и семьи базовые потребности, при этом готовить второе поколение к адекватному принятию и удовлетворению культурных потребностей.
Я не считаю, что музеи это прерогатива государства. Я целиком и полностью за частные музеи, но в нашем обществе частное собрание красивых и дорогих вещей воспринимается как излишество, потому и обесценивается. Оттого и нехватка частных музеев в Украине. За границей ситуация совсем другая: общество уважает принципы частной собственности, а аристократы создают музеи, потому что имеют финансовый ресурс, репутацию и поддержку рода, уровень образования и хороший вкус, социальные связи и желание делать чуть больше, чем то, чего обычно ожидают от просто богатых людей. Аристократы подтягивают других людей к своему уровню.
Знаковые вещи нужно сохранять
Я глубоко убеждена, что все исторические костюмы и даже все знаковые вещи в наших современных гардеробах несут уникальную ДНК владельцев. Поэтому не спешите избавляться от лишнего — знаковые вещи нужно оставлять. Например, свадебное платье.
Подвенечное платье моей дочери мы любовно упаковали и оставили его дожидаться внучку. Я почему-то уверена, что она наденет его с восторгом и благодарностью, потому что у ее мамы был в этом платье волшебный день.
Знаковыми могут быть платья, в которых вы совершили или почувствовали нечто важное. Возможно, это было выступление на конференции или первое свидание. Первая ваша дорогая интересная вещь. У меня есть любимые, знаковые вещи, я ношу их годами, что вызывает иногда удивление у моих знакомых. Кстати, одну такую вещь мне подарил супруг много лет назад.
Избавляться нужно от тех вещей, которые связаны с ситуациями стресса и страха. Избавляться нужно от “фаст-фуда” в одежде. Особенно от синтетики, она не держит вашу энергетику.
Как воспитывать самодостаточных людей
Мои взрослые и самостоятельные сын и дочь – это моя гордость. Дочь Катерина выросла в атмосфере любви. Любовь — это базовая ценность. Я никогда не мешала ей реализоваться, я уверена, что ребенок обязательно сам себя найдет, главное не мешать ему. А многие родители вмешиваются и у них растут травмированные дети, которые к 30-ти годам уже даже не могут вспомнить свою детскую мечту. Я разделяю мысль о том, что примерно в 12 лет мы уже знаем, кем хотим быть и в каком направлении развиваться.
Детей нужно любить и слушать, но дисциплина обязательна — без нее нет правил. А без правил мы, родители, не сможем сопроводить ребенка через детство к взрослости. Дисциплина помогает формировать у ребенка правильные собственные границы и принятие чужих границ. Я не сторонник утверждения, что дети — наши учителя. Я считаю, что ребенок выбрал меня мамой, родился из моего тела, чтобы я максимально эффективно провела его по жизни. До 18 лет ребенка родитель отвечает за его здоровье, развитие, воспитание, чтобы потом ребенок был максимально адаптирован ко взрослой жизни. Конечно, и для меня привязанность к детям означала настоящие “ломки”, когда дочь уехала на две недели отдыхать за границу, когда сын поехал в первый свой лагерь.
Фото: С дочкой Катериной Литвин, основательницей EtiqKate studio, на праздновании первого Дня рождения музея и выпуска специализированного журнала «Антиквар», посвящённого Victoria Museum.
Я знала, что легко отдам жизнь за детей, но не готова проживать за них их жизнь. Родителям нужно принять, что дети хотят быть круче родителей, выиграть у них по очкам. Но я понимаю, что у такой мамы, как я, выиграть очень трудно. Именно поэтому я не сюсюкалась с детьми, а говорила им, что они справятся, что им после 21 года нужно самим себя содержать. С 18 лет до 21 года мы учредили для детей что-то вроде пособия на наем квартиры, какие-то карманные расходы. В 21 год моя дочь сама зарабатывала на себя. С сыном сложнее — он хочет ускорить все эти процессы, ему 19 лет и он уже в состоянии прокормить себя, думаю, что это круто! Это дает ощущение силы. А я очень хотела, чтобы мои дети чувствовали себя победителями.
Фото: С сыном Николаем Лысенко во время празднования четвертого Дня рождения музея. Николай передаёт Виктории статуэтку «Человек года-2020», которую получал в Оперном театре
Отношения же в паре — история очень индивидуальная. За эти годы мы прошли через многое, как, впрочем, и многие другие семьи. Каждая семья проходит возрастные кризисы собственные и кризисы детей. В семье все взаимосвязаны. Например, тяжелая болезнь кого-то из членов семьи не может не сказаться на всех. Так же и чей-то большой успех. Подростковый возраст детей тоже бьет по родителям. Кризисы могут быть и сценарными: например, переезд в другой город, смена жилья, кардинальные перемены в карьере. Говорят, что самое сложное испытание для пар — это когда дети вырастают и покидают родительский дом. Но я настолько полно отдавалась материнской роли, настолько много занималась детьми и переживала за них, что когда они стали жить отдельно, я с облегчением вздохнула. Сколько времени для себя! Если пара хочет быть вместе и после того, как вырастили детей, то они придумают, чем заполнить эту пустоту. Если же любви нет — может быть, лучше расстаться.
Чем заполняю это новое пространство я? Мне 51 год, и невзирая на возраст, я вдохновлена, впереди много целей. У меня есть видение того, что культуре в Украине быть, и я сделаю в это свой вклад. Мечтаю, что появятся бизнесмены, предприниматели, вовлеченные люди, которые тоже захотят открыть в своих городах музеи. Я в этом могу всецело помогать не только консультацией, но и предложением франшизы.
