Леся СайкоМарко Николаевич Вороной родился 18 марта 1904 года в семье писателя и дворянки, дочери автора слов «Еще не умерла Украина» Николая Андреевича Вербицкого.
Марк Вороной — украинский писатель, переводчик, детский поэт времен расстрелянного возрождения и сын известного украинского писателя Николая Вороного. Более интересных фактов о Марке Вороном читайте ниже.
Марко Вороной: интересные факты
Семейное дерево Марка Вороного
Как мы писали выше, Марк Вороный родился в не простой семье, его отец – известный украинский поэт и общественный деятель Николай Вороный, мать Вера Вербицкая-Антиох – дочь поэта Николая Вербицкого. Дед Николай Вербицкий — украинский писатель и журналист родом из дворянской семьи — его мать происходит из известного княжеского рода Голицыных. Отец был секретарем губернской управы. А дядя по матери Сергей Павлович Голицын был Черниговским генерал-губернатором.
Образование и работа Марка Вороного
После развода родителей Марка воспитывали мать и дядя Федор Николаевич Вербицкий.
Учился парень в Черниговской гимназии, где и начал писать. Также Марко получал образование в Киевском музыкально-драматическом институте имени М.Н. Лысенко и Киевском институте народного образования.
Творчески реализовываться начал с 16 лет, а печататься в журналах — в 20-х годах.
В 1918 году записался добровольцем в армию Деникина, однако его не взяли из-за несовершеннолетия. Одно время жил в Екатеринодаре, а когда вернулся в Украину в 1920 году, работал грузчиком. После возвращения отца из Польши вместе с ним жил в Харькове, затем в Киеве.
С 1928 года работал на киностудии, переводил титры фильмов по русскому языку на украинский. Осенью 1933 года переехал в Москву, где начал работать в журнале «Наши достижения» и путешествовать по всему СССР.
Творчество Марка Вороного
Марк Николаевич Вороный имел литературный псевдоним — Антиох. В 1930 году он издал 5 сборников для детей: «Строители», «Коники», «Носорог», «Ставок», «Красные галстуки» и сборник стихов «Форвард» через 2 года.
Сколько знал Марко Вороной?
Он был талантливым переводчиком, перевел с немецкого (Райнер Мария Рильке, Георг Гайм, Альберт Лихтенштайн), французского (Рене Сюлли-Прюдом, Шарль Бодлер, в том числе знаменитого «Альбатроса»), итальянского (Джованни Бокаччо), еврейского (Давид Гофштейн).
Арест и репрессии Марка Вороного
Осенью 1933 г., когда усилились репрессии против украинских писателей, Вороный вынужден был уехать в Москву, где почти год работал в российском журнале.
19 марта 1935 года его арестовали в Киеве органы НКВД УССР. Согласно протоколу труса, у него изъяли рукописи и личную переписку в трех папках, а также книги М. Грушевского («История украинской литературы», «Украинский народ в прошлом и настоящем»), С. Ефремова («История украинской письменности»), исторические труды М. Костомарова, «Произведения» Т. Шевченко под редакцией С. Ефремова и др. Ничего из этого по ходатайству матери поэта органы НКВД не вернули.
Следствие велось по групповому делу, в котором, кроме Вороного, фигурировали Зеров, Лебедь, Митькевич, Пилипенко и Филиппович. Всех их обвиняли в принадлежности к контрреволюционной националистической группе, которая готовила свержение советской власти на территории Украины, а также террористические акты против советских и партийных руководителей. Из этой группы до реабилитации дожил только Митькевич, заявивший в 1957 году прокурору, что следствие по их делу велось с грубыми нарушениями социалистической законности.
Как выяснено проверкой военной прокуратуры, бывший сотрудник НКВД УССР Овчинников, принимавший участие в расследовании этого группового дела, за нарушение социалистической законности был осужден, а его коллега Литман уволен из органов государственной безопасности за фальсификации материалов следствия.
«Заявляю о том, что со дня моего ареста 19 марта 1935г. в течение 20 суток, уже находясь в стенах НКВД, я вел себя как предатель, как классовый враг, ни одного слова правду не говорил, но с 8 апреля я решил еше раз навсегда порвать с моим националистическим прошлым, и начал говорить искренне, ничего о себе не утаивая, отдавал всего себя, какой я есть, на руки пролетарского правосудия. И с указанного времени ни одного слова лжи мной не было сказано», — заявив Марко.
Военный трибунал Киевского военного округа на закрытом судебном заседании 1-4 февраля 1936 осудил Вороного на 8 лет лишения свободы в исправительно-трудовом лагере. Отбывал наказание на Соловках, где работал в основном на сельскохозяйственных работах и пытался добиться пересмотра дела, отказываясь от «признаний».
Гибель Марка Вороного
9 октября 1937 года тройкой НКВД по Ленинградской области Марко Вороного был приговорен к расстрелу. Приговор исполнен 3 ноября 1937 года.
В июле 1956 года 76-летняя мать поэта Вера Николаевна обратилась в военную прокуратуру с просьбой выяснить судьбу сына, о котором с сентября 1937-го ничего не знала, хотя неоднократно обращалась в разные инстанции по имени Сталина.
По постановлению Военной коллегии Верховного Суда СССР от 23 января 1958 оба приговора в отношении Вороного М.М. отменено, а дело прекращено из-за отсутствия состава преступления.
Что писал Марко Вороный об Украине?
Мы подготовили ряд стихотворений Марка Вороного, которые свидетельствуют о высокой художественной культуре поэтической речи автора и дают ее попытку осмысления исторической судьбы Украины, дополнит представление поклонников слова о творчестве нашего земляка.
Церкви і янголи
тобі, Тату,
як привіт з України
І
У завивалі тихих вечорів
Співає – думає церков барокко, —
І обсипається потужний спів
В зорі вечірньої огненний спокій.
Господен шлях – спустошені поля.
Проходить іноді Господь полями.
Спадає лист… Господь глядить здаля
На тліючі в спаданні плями,
На цвинтар білий, на хрестів юрбу,
На зграї гайвороння в мутнім небі.
— І тихо так одходить за вербу,
За обрій, за його багряний гребінь.
ІІ
Мутніють досвітки над гаєм;
У сірих обріях поля.
І знов дороги умирають
В сухих рудавних коліях.
І знов іде широким колом
Дзвіниця синя з-за верби,
А там ген-ген на видноколі,
— Село й спустошені горби.
Тріпоче вітер бубонцями,
Зростають рідні пустирі.
А понад ними пастухами
Ідуть два янголи вгорі.
Вони, як велетні повстали,
Мов по воді полями йдуть,
І бачиш ти, рожеві далі
Юрбою янголів цвітуть.
ІІІ
Під вечоровим розсипом огнів
Зростають чорними садами ночі,
І от розбуджений пташиний спів
Пітьму важку срібляним током точить.
Ах, це країна попелу й пожежі!
Непевні в ній будівлі деревʼяні –
Хвіст лисячий огня не вбережеш,
Коли він чоловічий зріст дістане.
— Дзвіниця деревʼяна загуде:
Жаліється і бовкає над силу,
Мов за тріским огнем, на неї йде,
Змежаючи безмежність – всесвіт цілий.
І от побачив зір паламаря,
— Там, де у тьму зникає шпиль дзвіниці,
Мов янголи над зводом вівтаря
Знялись в тривожній ореолі птиці.
І він глядів у миготіння крил,
І бачив – тихо янголи кружляють,
А проміж них промінить твердий шпиль
Над обступаючими ніч полями.
22 січня 1925 р.
Різдвяна елегія
Бʼє за вікном копитом кінь. Туман
Гойдається і лине в ніч різдвяну.
Мороз синіє… І святий пеан
Гудуть осніжені соборні бані.
Гуде Різдво: лунають колядки,
В гудінні сяє вулик небозводу…
Тобі привітний рух дівочої руки,
А коням пити свіжу, зимну воду.
Ти як вощина – догориш, спливеш, —
Лишиться спокій і холодний розум
І будеш ти один собі без меж
Вести рахунок слотам і морозам.
І вийдеш ти під ялинковий спів,
Ще раз поглянеш на зимові зорі:
Незмінне сяйво зоряних огнів,
Незмінне сяйво і свічок в соборі.
Отчизна
Моя отчизно! Знаю я, тобі
Судилась крізь війну в віках дорога.
Ти Бога бачила, такого Бога,
Що віти опустилися в журбі.
Ще колії татарської гарби
Лишилися і з полумʼя грізного
Не вийшла ти. Бо он ще відблиск його,
Поглянь, горить на степовім горбі.
Так, од могил земля наша горбата…
О, проклинаю всіх, хто єсть Батий!
На переможцях скрізь печать проклята.
Он на бурхливім небі знак страшний.
То крові з хмар напухнув хрест гігантський:
Не вийти з бід країні цій селянській.
Слово
Настали ночі темні і глибокі,
і в тиші вогкій туляться сади.
Спадають німо в течію води
і листя, і зірки мільйони років.
Куди у тьмі не йди, не чутно кроків,
в таємній тиші губляться сліди..
А десь над вами, села й городи,
підводиться Господень зір стоокий.
Так ми життя хвилинне проживем,
калейдоскоп одвічних наших тем
розібʼється об чорну тайну ночі.
Одно лишає нам хаос розлук:
в широкій ніжності відкриті очі
І Слово, роджене з блаженних мук.
Візія
Я раз лежав. Спокійна течія
Несла вгорі золотосяйні хмари…
Коли здалось – мов у глухім ударі,
Блакить розкрилась і стряслась земля!
Як божевільна, мрія палія,
Палала сфера. Огняні примари
Розходились і сходились у пари…
І в спеці шкіра тріскалась моя.
І я побачив: неслась земна куля
Серед пекельного того розгулля
У хорі незчисленному планет.
Зотліло все в страшнім огні свободи:
Гляділо сонце лиш в холодні води
І диски місяців, як мідь монет.