Виржини Депант: «История с женственностью — ни больше ни меньше, чем искусство раболепия»

Французская писательница и режиссер Виржини Депант прославилась в своей родной Франции и за ее пределами, опубликовав свой первый роман «Трахни меня», который произвел эффект разорвавшейся бомбы. Но жизнь писательницы — круче любого романа: она пережила насилие и работала проституткой, менеджером в магазине и рецензентом порно-фильмов. Виржини Депант рассказывает о своем пути экстремального опыта и открывается без купюр.

Я бы не была там, где я есть, если бы…

Если бы не бросила пить в 30 лет. Мне повезло, что я смогла сделать это так рано. Я довольно быстро поняла, что алкоголь никак не вяжется со всем тем, что я так хотела бы делать. И если бы я не остановилась, я бы не смогла написать большинство своих книг. То, что я чувствую себя настолько хорошо сейчас, в свои 48 лет, — гармоничнее, мягче, спокойнее, — точно связано с тем решением. Впервые я попробовала алкоголь, когда мне было 12, я это прекрасно помню. Это была на свадьбе в 1982 году. Я выпила один бокал и подумала: «Ничего себе! Вот это да! Обалдеть!». И я влюбилась в спиртное. По-настоящему влюбилась. Я нашла свое вещество. И будучи подростком, просто подсела, я выпивала в барах, на вечеринках, в компаниях друзей. С 13 и до 28 лет я пила безостановочно. Многие писатели заводят роман со спиртным и пишут свои романы в этом пьяном угаре. И я была среди них. Но в 28 лет я поняла, что в моем случае писательство никак не вяжется с алкоголем и моим тогдашним образом жизни, романами с незнакомцами, пьянками, после которых я была неспособна что-либо делать весь остаток дня. Я не задавала себе вопроса: пить или не пить? Я начала осознавать, что вся моя жизнь находится под угрозой. И я, человек, которого полностью определял алкоголь, должна была найти себя заново. Я, например, обнаружила, что застенчива, а до 30 лет я этого не знала!

Я постоянно встречала кого-то, кто бросал пить одновременно со мной. И мы помогли друг другу. Потом, когда ты чист, у тебя есть возможность анализировать все, что с тобой случилось. Оглядываясь назад, думаю, это также помогло мне понять, что значит писать, а также над тем, почему это приносит такие страдания. Я пишу уже 25 лет и боль всегда присутствует. Однако нужно пройти через все эти этапы, через абсолютную убежденность в том что не получится, что книга никчемная и, что, никогда не возьмусь больше писать.

Иногда я спрашиваю себя, относится ли это к проблеме женщин или к писательству вообще. Рассказывать истории было исключительно мужской прерогативой в течение столетий. Теперь мы это наследуем. И, если честно, мы расширяем границы куда сильнее, чем нам кажется. 

Я писала всегда! Сразу как прочла сочинения графини де Сегюр, я начала писать истории в диалогах о маленьких девочках. Это был редкий случай, когда мама меня поддержала. Помню, как показывала ей одну историю, написанную в большой тетради, и наблюдала ее замешательство. Я почувствовала, что хоть раз в жизни что-то сделала хорошо. Потом я в основном писала письма. Всему свету — моим кузинам, девочкам из школы… Я получала письмо и отвечала в тот же день. Была так счастлива получать почту. И продолжала до своих 24, пока не оказалась в Париже. Я писала письма на 10, 12-ти страницах и получала великолепные ответы, в которых отразилось то время. Увы, я все выбросила.

Выпустите меня!

Я была очень открытой людям и миру. Убежденной, что мир начинен потрясающими вещами, которые я тут же должна была постигнуть. Я любила школу, меня даже выбрали старостой класса. Я была маленькой «бомбой» с потрясающей, но неконтролируемой жаждой жизни. У меня было впечатление, что мир зовет меня настолько безотлагательно, что было невообразимо оставаться при этом дома. Я не могла пропустить концерт в Париже или фестиваль в Германии, была готова ехать туда автостопом. Я прекрасно помню свою подростковую комнату и эту желание: «Выпустите меня!» Там, снаружи, была жизнь и меня ждали приключения. Ну а что, мне было 15! Возраст, когда каждая встреча тебя меняет, каждое открытие потрясает.

С возрастом я поняла отчаяние своих родителей, тот страх, который заставил их запереть меня в психиатрической лечебнице. Это та тема, которую мы больше не затрагиваем, но если бы можно было что-то поменять, я знаю, что они не поступили бы иначе. Меня поражает то, что они никогда не запирали бы молодого парня, который бы, подобно мне, хорошо учился в школе и не имел проблем с общением. Запирают в основном девчонок. Всегда так делали. В монастырях, школах. Чтобы сдерживать их. Конечно, это не решало проблему.

Последствия насилия

В 17 лет, когда я возвращалась из поездки в Лондон автостопом, меня изнасиловали. Это случилось в 1986 году, до интернета, и я не знаю, сколько нас таких прошло через это. Думаю, что состою тем самым исключением, 0,0001% девушек, которым не повезло. И, если честно, думаю, я сумела выжить после такого только благодаря своей толстокожести, и меня не настолько это травмировало. Да ведь и миллионам женщин в подобной ситуации говорили: если с тобой это случилось, справляйся молча. Все обстоит иначе сейчас, в 2017 году. Благодаря интернету ты понимаешь, что такое случалось всегда, что это даже, я бы сказала, деяние, объединяющее все социальные структуры, возрасты, характеры. Ты даже читаешь, что Мадонна осмелилась рассказать о том, как ее  изнасиловали в 16 лет. Уверяю вас, ее признание революционно, и оно неплохо помогло бы мне в свое время.

Но кем была бы я без того, что со мной произошло? Я постоянно задаюсь этим вопросом и не знаю, что ответить. Могу ли я сказать себе, 30 лет спустя, что все уже в прошлом? Или это навсегда остается в жизни того, кто был изнасилован? Совершенно точно я понимаю одно: это одержимость. Я постоянно к этому возвращаюсь. И это то, кем я являюсь. Насилие присутствует практически во всех моих романах, новеллах, песнях, фильмах. Я ничего не могу с этим поделать.

Наивысшее табу

Одной из моих работ была проституция в течение двух лет. Я занималась этим время от времени. Идеально, чтобы заработать 4 000 франков за два дня. Без налогов. Я была в восторге от возможности заработать такие деньжищи за полчаса, закончив работу на углу возле «Ашана». И «темная» сторона личности не пугала юную панк-особу, которой я была. По правде, тогда мне были очень интересны парни и секс. Если бы не это, было бы всего три истории в моей жизни. Мне казалось невероятным переспать со всем миром. И точка. Итак, мне достаточно было надеть короткую юбку и высокие каблуки и я с легкостью погружалась в эту работу. Потом я с этим завязала, когда оказалась в Париже, где знала меньше мест, и где был приток русских путан – белокожих и красивых – которые всколыхнули рынок.

Проституция чертовски многому меня научила. И как ни странно, мне попадались парни довольно симпатичные, даже трогательные – пожалуй, это удача, что не пришлось практиковать это слишком долго. Я наблюдала за их слабостями, и думаю, что эти ребята относились лучше к проститутке, чем к девушке, встреченной в баре.

После изнасилования этот секс не утратил своей ценности, ведь я могла его продать достаточно дорого и много раз. Это давало мне силу: именно я решала, что мне делать со своим телом, и какую иметь от этого прибыль. Определенно, это не совпадение, что я написала мою первую книгу «Трахни меня» в то время и хотела, чтобы ее опубликовали. Это знак силы. Я вышла из толпы и заговорила.

Женственность и мошенничество

Я всегда задумывалась о женственности, потому что она никогда не была для меня очевидной. Моя мама — феминистка, и я с раннего возраста читала об этом. Я знала, что женственность не дана небесами, как Святой Дух, это социальный конструкт. Мое мнение относительно внешнего вида со временем изменилось — меня все больше раздражало, когда я видела, что ожидают от девушек во имя женственности.

Одно исследование, опубликованное пять лет назад, это прекрасно иллюстрирует. Среди мальчиков и девочек 5-6 лет проводился мнимый кастинг для рекламы йогурта. Незаметно для них йогурт солили. Все без исключения мальчики скривились перед камерой, так как йогурт оказался отвратительным. Девочки же сделали вид, что он им понравился. Они поняли, что нужно прежде всего думать о том, кто на них смотрит, чтобы сделать ему приятно. Так вот это именно то, что мы называем женственностью: не будь спонтанной, думай о другом, прежде чем думать о себе, терпи и улыбайся. Этим все сказано.

Если честно, когда я вижу все то, что ожидается от женщины, все эти навязанные правила, установки и наряды, опасное следование мужским желаниям и срок годности, который, как считается, истекает в 40 лет, я говорю себе, что эта история с женственностью – мошенничество и проституция. Ни больше ни меньше, чем искусство раболепия. Но как трудно избежать этой колоссальной пропаганды! Я тоже оказалась ею пропитана. Уступая рефлексу социального выживания после скандала вокруг фильма «Трахни меня», сделавшего меня изгоем, я ушла в тень, стала блондинкой, перестала пить, начала отношения с мужчиной… Это был провал.

Я не была бы счастливой, если бы не…

Если бы в 35 лет не стала лесбиянкой. Я влюбилась в девушку. И уход от гетеросексуальности был для меня огромным облегчением. Есть во мне что-то такое, что никак не вяжется с женственностью. Зато впечатление от «другой планеты» было ослепительным. Это как будто тебя с ног до головы раскрутило вокруг собственной оси. И это потрясающее чувство. Я сразу сбросила 40 кг. Я свободна от гетеросексуальных соблазнов и их диктата. Я могу не читать женские журналы. Все это больше меня не интересует! Ни минет, ни мода.

Я тут же поняла слова Моник Виттиг: «Лесбиянки – не женщины». Действительно, они не служат мужчинам день ото дня. К счастью, феминизм меняет вещи, это величайшая революция из всех известных. Ведь исторически так сложилось, что женщина – хранительница очага, мать, тыл воина, его второй пилот и служанка. И не должна слишком выделяться.

Меня всегда поражало, каждый раз, когда женщина-ученый, режиссер, музыкант, писательница добивались большого успеха, они теряли свои отношения или ставили их под угрозу. Мы жалеем их партнеров. Но если наоборот, то все, конечно же, не так. Мужчина, который добивается успеха, сохраняет свои отношения и заводит любовниц, а жена считает себя счастливицей, которая должна их принять. Гетеросексуальность может тянуть вниз точно также как и окрылять, но все же, гомосексуальность помогает цвести творчеству. Когда задумываешься о том, что процент гомо- или би- людей в творческой среде куда выше, чем в обычной жизни, то это все потому, что она освобождает. Ты можешь быть успешной и не ставить под угрозу отношения. Тебя ничто не тормозит. Для меня это настоящее облегчение. 

Без слез

Для людей моего возраста аутинг проходил от «трагичного» до «сложного». Всегда наступал момент, когда родители плакали. И это сверхжестоко заставлять плакать родителей только из-за того, кем ты являешься. Сегодня они могут сказать: все в порядке, ты ни в коем случае не должна быть несчастной. Они даже могут рассказать об этом своим соседям.

С родителями мы не близки, но они вполне доброжелательны ко мне. Одна из вещей, которая меня тронула больше всего, когда я получила Премию Ренодо (французская литературная премия, — прим.ред.), было то, что она порадовала моего отца. Мне скоро 50, и я боюсь смерти. Но это нормально. Все идет вполне неплохо. Я даже чувствую себя сейчас гораздо лучше, чем в 20 лет. И есть много женщин среднего возраста, которых я называю «мадам», которые меня впечатляют и задают отличный курс. У меня нет ролевой модели, на которую я бы равнялась в старении. Но когда я вижу, как на сцену выходит с тростью Марианна Фэйтфул, я себе говорю: «Неплохо». Класс!

Источник: lemonde.fr

— Читайте также: Любви все возрасты: Как воспринимают секс 6 разных поколений женщин