Вы же мать, вот и терпите! Лиа МакЛарен о травматичных родах

О послеродовой депрессии говорится много, а вот о посттравматическом синдроме матерей медики предпочитают молчать. Потому что в том, что рождение ребенка стало для матери травмой, часто виноваты именно их врачебные протоколы, согласно которым ни физическое, ни психологическое состояние матери, родившей на свет младенца, не являются приоритетом. Британская журналистка Лиа МакЛарен делится собственным опытом борьбы с последствиями травмы и защиты прав на должное отношение к своему здоровью.

Секунды, которые проходят от появления ребенка из родовых путей до его первого крика, — самые волнительные. Мой второй сын Фрэнк не закричал. У него был слабенький пульс и весь он был как тряпичная кукла. Показатель Апгара, где десять — это абсолютное здоровье, а ноль — отсутствие реакций, у моего сына был на отметке «два». Его на секунду положили мне на грудь, а потом быстро унесли в другой конец палаты. На голове у малыша были страшные красные отметины, которые наливались лиловым — следы от акушерских щипцов.

У вас все в порядке

Случилось так, что малыш в последний момент повернулся и застрял в родовом канале. Вакуумный аппарат его не вытащил, поэтому его вытягивали щипцами. У меня были тяжелые внутренние и внешние разрывы, серьезнейшее кровотечение, если не считать того, что и эпизиотомию мне сделали. И вот я лежу, разрезанная и разорванная, кровь течет уже по полу, в коридоре воет сирена и все доктора, интерны и медсестры бегут в родзал и быстро-быстро работают с малышом. Рядом со мной только мой муж. Я лежу и даже не понимаю, что происходит — только что все были надо мной, теперь на меня даже не смотрят, как будто я тут случайно. На малыша одевают игрушечную кислородную маску. Так как мне никто ничего не говорит, я стараюсь увидеть на их лицах панику или облегчение: но я не вижу вообще никакого выражения. Прошло несколько часов пока нам не сказали, что с ребенком все хорошо. Педиатр, которая была на смене, не высказала никакого интереса к Фрэнку, она сказала, что кислородного голодания у него не было, значит все в порядке. На вопрос: «А что это было с ребенком?», она заявила, что такое случается. Будто тот факт, что ребенка тянули металлическими щипцами, совсем не причем. Мое же состояние было более тяжелым: мне сделали переливание крови, несколько капельниц, зашили разрывы, охарактеризовав их так: «У вас там как трактор внутри проехал». Когда меня наконец привезли на кресле в отделение новорожденных и я смогла взять сына на руки, я увидела, что его голова и лицо опухли от синяков, будто он драчун из ночного бара. Медсестра на мое замечание пошутила: «Да-да, но вы бы видели, как он отделал другого парня!» Я сказала: «Видела я этого парня. Он — это я».

Травма, а не депрессия

Это не история личной трагедии. Я прекрасно понимаю, что есть матери, которые пережили вещи более страшные, включая потерю ребенка — самое ужасное из всего, что может случиться. Я хочу рассказать историю о том, как британская система здравоохранения расставляет приоритеты и к чему это приводит. Получается, что рождение Фрэнка для нашей системы считается успехом. То есть наша система, которая гордится тем, что она ставит в центр внимания женщину, в период после родов вообще перестает ею интересоваться.

Сейчас, восемь месяцев спустя, я могу сказать, что в первые недели после рождения малыша я достойно и в полном объеме выполняла все свои материнские функции, но чувствовала какую-то отстраненность, двигалась и говорила, как зомби. Звук его плача возвращал меня в кошмар родильного зала. Я смотрела на малыша, не могла не отметить, какой он хорошенький, но ужас, через который я прошла при его рождении, заставлял меня ходить к патронажной сестре, показывать его и настаивать на том, что с ним скорее всего что-то не так, что его мозг пострадал, а врачи от меня это скрывают, что его глазки косят, что надо срочно что-то делать. Сестра смотрела на меня, как на сумасшедшую. И вот я иногда заводила разговор с кем-то, кто мог меня послушать, о том, как все это было, о крови, которая текла рекой, о том, что малыш не закричал, а иногда я вообще могла днями молчать. Тогда я пришла к психотерапевту, которая сказала, что у меня посттравматический стресс. Не депрессия — она это подчеркнула, а именно последствия психологической травмы, которую я пережила при родах.

Отсутствие специальных протоколов

Физически мне тоже досталось. Я никак не могла восстановиться, несмотря на то, что меня вовремя «зашили», а на контрольном осмотре сказали, что швы хорошо заживают и можно заниматься спортом, сексом и жить на всю катушку. И все же что-то было не так. Как и многие мамы, я страдала недержанием, когда чихала или кашляла, это бывает от ослабления тонуса тканей таза. Но было еще какое-то тянущее болезненное ощущение, которое все не проходило. Доктора махали на мои жалобы рукой. Однажды моя подруга, послушав о моих симптомах, сказала, что это, наверное, опущение органов малого таза. Я записалась на прием к гинекологу и, действительно, мой мочевой пузырь «выпал» — это называется цистоцеле, и «проваливается» в мое влагалище, потому что стенка влагалища была сильно повреждена во время родов. Чтобы это исправить, нужно ложиться на операцию, которая возможна только через 3-4 месяца после отлучения малыша от груди, а это значит, что мне нужно ждать еще несколько месяцев. А пока мне назначили физиотерапию в виде упражнений и наложения вибрирующих пластин, которые должны помочь тканям моих органов восстановиться. И на деле это не так забавно, как это может показаться. Но, на самом деле, мне очень повезло. Потому что большинству женщин не диагностируют ни психологическую травму, ни физические увечья, связанные с родами. Мой муж был в шоке, узнав, что нет никакого медицинского протокола, по которому после таких тяжелых родов женщина и ребенок получали бы врачебное сопровождение. Он обратился к акушерке, которая принимала роды, чтобы она как-то направила нас, но она не ответила нам. Ни совета, ни комментария — нам сказали, что такое не практикуется. Родили — и все.

Цена деторождения

Группа взаимной поддержки Birth Trauma Association выяснила, что около 10 тысяч женщин в Великобритании ежегодно лечится от посттравматического синдрома, связанного с родами. Что касается физических травм, то журнал British Journal of Obstetrics and Gynaecology в 2015 году опубликовал данные о том, что 24% женщин продолжают испытывать боль при половом акте 18 месяцев после рождения ребенка. Исследователи из Университета Мичигана взяли маленькую выборку — 68 рожениц, но у 29% из них последствиями родов были переломы лобковых костей, о чем они и не поздоревали, а у 41% были тяжелые повреждения диафрагмы таза, которые остались не диагностированы. Еще одно американское исследование, опубликованное в журнале PLOS One, выяснило, что 77% матерей страдают от болей в спине и 49% — от недержания мочи целый год спустя после родов. Конечно, роды травматичны для женщин: только сто лет назад в Англии и Уэльсе в родах умирало 7% женщин. Но теперь-то роды намного безопаснее, почему же так много женщин страдает от них? Во-первых, вокруг темы репродуктивного здоровья все еще вьется сексизм. На мои жалобы один врач не выдержал и сказал: «Слушайте, у вас двое детей. Ваше тело изменилось. Что вы хотите? Быть как раньше?»

Мода на естественные роды

Дело в том, что с первым ребенком я готовилась к домашним родам в воде. Когда начались схватки я ходила по дому и зажигала ароматические свечи, у меня была акушерка, с которой мы вместе настраивались на прекрасные и превозносящие силу матери естественные роды. А через семь часов меня везли в «скорой» на срочное кесарево. И вот, со вторым ребенком, после первого кесарева, акушерки и врачи начинают меня уговаривать не делать плановое кесарево сечение, а рожать естественным путем, потому что так «намного безопаснее». Это теперь я выяснила, что согласно статистики, для моей возрастной категории «за 40» рожать обычным способом после кесарева — очень чревато осложнениями. Почему они меня на это уговорили? Для галочки в отчетах: естественные роды — есть (неважно, что меня разорвали пополам), живой ребенок — есть. Эта модная доктрина о том, что только естественные роды сделают из вас настоящую мать является не только причиной психологических страданий у тех, у кого не получилось «нормально родить», но и физических увечий у детей и матерей — Великобритания находится на втором месте среди стран западной Европы по количеству смертей новорожденных! Почему наша система здравоохранения не пытается перестать настаивать на «естественных» родах любой ценой? Ведь такие факторы, как возраст матерей, который все повышается, распространенность ожирения и, соответственно, более крупных младенцев — тоже увеличивают риск осложнений. Так почему же не начать предотвращать эти осложнения, а заодно не ввести механизм поддержки матерей после травматичных родов? То, что происходит со многими женщинами в наших больницах, — настоящее акушерское насилие. Я уже не говорю о том, что многим женщинам отказывают в обезболивающих средствах: «Вы же женщина, потерпите!» И в нашей культуре, где правильными и достойными похвалы являются только естественные роды, которые должны наполнить каждую женщину энергией и экстазом, женщина, родившая «не так», без экстаза, испытывает сильнейшее чувство вины и стыд за себя, такую плохую, которая даже не может родить нормально.

Прошло восемь месяцев с момента рождения Фрэнка, травма потихоньку уступает место восхищению нашим настоящим. Мое тело — тело матери, победившей в сражениях, уютное и внушающее страх тем, что оно смогло вынести. Я благодарна за моих мальчиков и за то, что мне удалось получить помощь, тогда как многим матерям бывает отказано в помощи, в признании и даже надлежащей заботе об их здоровье. Не зря мне говорили, что мне повезло.

Источник: theguardian.com

Фото: Филл Фиск

— Читайте также: Люси Джонс: «Когда моя дочь родилась, часть меня умерла»