Почему ты просто не бросишь его?

Каждая женщина, которая переживает домашнее насилие, хотя бы раз в жизни слышала вопрос: «Почему ты просто не бросишь его? Не избавишься от этого кошмара?» Среди множества ответов есть постоянно повторяющиеся мотивы, которые удерживают женщину рядом с ее обидчиком, – любовь, страх, деньги, стыд.

Ученые, исследующие домашнее насилие методами статистики, говорят, что жертвы считают его нормой, боятся преследования, стесняются сказать, что происходит в семье. Тем временем собственно цифры не устают поражать: по мировым подсчетам каждая третья женщина страдает от насилия со стороны своего партнера, в 30% случаев это начинается во время беременности. В нашей стране этот показатель еще выше, так как из всех женщин, попавших в больницу вследствие домашнего насилия, 50% – беременны. Кроме того, за последние пять лет украинское МВД фиксирует повышение уровня домашнего насилия – с 110 до 165 тысяч обращений, хотя, как говорят исследователи этого социального явления, это лишь малый процент, «капля в море» того, что происходит.

Самое убийственное в статистике то, что в домашнем насилии выше всего риск повторения атаки по сравнению с другими видами преступления. Несмотря на это многие женщины все равно годами живут рядом со своим обидчиком. Почему они не уходят из семьи, от партнера, который унижает их годами? Вот их резоны оставаться.

Семья

Лизетт Джонсон, 56 лет

Все начиналось довольно безобидно. Он мог сказать: «И ты собираешься надеть это? В этом платье ты непривлекательна». Потом замечания ужесточились: «Ты уродлива. Ты плохая мать». Он мог ударить меня в грудь – просто толкнуть к стене и ударить. Мне было очень больно, но я не считала это физическим насилием. То, что он говорил, было гораздо больнее.

За двадцать лет его словесные оскорбления стали более частыми и грубыми, и мы дожили до того, что ни один день не обходился без них. На протяжении этих лет я несколько раз думала бросить его, но останавливало меня одно: двое детей. Я понимала, что если уйду, то не получу над ними полной опеки, и боялась подумать, что случится, если дети останутся с ним наедине. Казалось так безопаснее – оставаться. Я думала, что смогу защитить детей.

Я чувствовала и социальное давление, ведь в моем кругу женятся на всю жизнь. Мои родители были женаты 47 лет. И я постоянно разрывалась между моей детской мечтой о стабильной любящей семье и реальной ситуацией. Это очень тяжело, когда тот, кого ты любишь, ранит тебя. Насилие обычно не является постоянным – между его вспышками вы продолжаете жить, как обычная семейная пара. Вы планируете обед, смотрите телевизор. Когда у вас хорошие времена, чувствуешь такое чувство облегчения, что ты действительно благодарна своему обидчику.

Я поняла, что насилие влияет на детей. Мой девятилетний сын начал повторять то, что часто слышал от отца: «Ты – толстая с*чка. Твоя работа – служить мне». Он слышал эти слова много раз

На 21 году супружества я решила уйти. Он стал угрожать мне, использовал детей против меня, но согласился выехать из дома. После празднования дня рождения сына он пытался застрелить меня. «Я люблю тебя слишком сильно, чтобы жить отдельно», — сказал он и выстрелил мне в голову. Я сидела в кресле, но вскочила, поэтому пуля попала в грудь. Я пыталась убежать, он продолжал стрелять. Последняя пуля попала в бок и прошла в миллиметре от сердца. Тут же он убил себя. Дети были в доме и видели все это, и теперь доя дочь страдает от депрессии, а сын – от ночных кошмаров и приступов паники.

Это случилось четыре года назад. В моей печени до сих пор есть пуля. Но я свободна, в отличие от других жертв домашнего насилия, которых преследуют даже спустя годы после разрыва отношений.

Любовь

Ловерн Гордон, 36 лет

«Ты должна выбрать: они или я». Такой ультиматум поставил мне мой обидчик. Я была молода, влюблена, выбрала его и вычеркнула два года из своей жизни. Когда мы встретились, мне было 21 год, я жила с мамой и двумя братьями, имела массу друзей, приличную работу и посещала курсы по вечерам. Семья не одобрила мои свидания, видя в нем что-то, чего не видела я, но меня это не остановило.

Когда он впервые ударил меня, я подумала: «Это не должно случаться со мной». Моя мама – жертва домашнего насилия, все мое детство я видела, как отец избивает ее, и решила, что в моем будущем такого не будет. Мой обидчик вернулся с извинениями и пурпурными розами моего любимого оттенка. А приняла извинения и думала, что это никогда больше не повторится. На следующий месяц он стал бить меня еще больше, сильнее и больнее, когда мы оставались одни. Я не признавались семье, не хотела, чтобы они знали, как были правы.

Однажды он поссорился с моим братом, и тот вызвал копов. Именно тогда он поставил меня перед выбором: семья – или он. И я ушла с ним из дома, потому что любила его. Мы жили в мотеле, а когда закончились деньги – в его машине. Я работала, и когда накопила немного. То смогла арендовать квартиру. Там насилие возобновилось. Удары, пинки, удушение, часто часами. Он говорил: «Ты знаешь, как сильно я тебя люблю? Твоя семья не любит тебя и не заботится о тебе так, как я».

Мы были вместе два года, и все это время я чувствовала гигантскую дистанцию, образовавшуюся между мной и всеми людьми, которых любила

Я не разговаривала с родственниками, потеряла контакт с друзьями, бросила курсы. Он ревновал меня ко всем – к коллегам, сокурсникам, даже офисному охраннику, если он стоял достаточно близко возле меня. Обвинения в измене никогда не заканчивались. Однажды ночью я думала, что умру, – он приставил нож к моему горлу и угрожал перерезать его. Он бил и угрожал мне на протяжении пяти часов, а потом просто уснул от усталости. После этого я вызвала «скорую» – впервые я подумала просить о помощи. Уже в больнице я поняла, что если бы умерла той ночью, то никто бы об этом не узнал, ведь я была полностью изолирована от людей.

После больницы я сменила замки в квартире, и он приходил, ломился в дверь, угрожал мне, и мои руки тряслись, когда я набирала 911. Когда полиция приехала, он ушел. После этого я рассказала обо всем подруге, вернулась в семью, и мои родственники не задавали вопросов – они просто все понимали. После такой долгой изоляции нужно время, чтобы привыкнуть к обществу. Долгое время я не могла смотреть мужчинам в глаза, особенно тем, кто говорил со мной. Но теперь мой голос громче, и я становлюсь самой собой.

Страх

Николь Беверли, 41 год

Я встретила его в колледже в 1990-е, он был капитаном футбольной команды. С самого начала он контролировал меня, словесно и эмоционально оскорблял. Он говорил: «Ты – дура. Никто другой не захочет быть с тобой». Это были мои первые взрослые отношения, и я не знала, что любовь может быть иной. Летом 2009-го все ухудшилось, и от словесных оскорблений он перешел к физическому насилию. Он вопил и толкался, мог бросить в меня чем-нибудь, потом стал толкать меня на землю.

Над крыльцом у нас было птичье гнездо, и однажды птенцы вывалились оттуда. Он решил убить птенцов, несмотря на плач моего сына, который не хотел, чтобы они умирали. Той ночью я решила уйти. Он разъярился, и по его глазам я поняла, что что-то изменилось. За волосы он затащил меня в дом, бил, сломал ребро, душил меня. Притащив меня в гостиную, он часами целился в меня пистолетом, заряжая и разряжая его и рассказывая, что со мной не так. Он запретил мне выходить из дома в следующие три дня, из-за синяков и ссадин. Предупредил, если я скажу о случившемся хоть кому-нибудь, то он найдет меня и застрелит, выльет кислоту мне в лицо, перережет мне горло.

Это работало. За пять месяцев я не сказала о насилии ни одной живой душе. Я знала, что если уйду, то он осуществит свои угрозы.

Я была парализована страхом, но не от угрозы физического насилия. У меня были другие мотивы, чтобы остаться. Я думала, что смогу наладить отношения, и для наших двоих детей было бы лучше иметь обоих родителей. Но с усилением давления меня держал только страх. В итоге на меня нашло прозрение: или он убьет меня – или я его. Я нарушила молчание и рассказала обо всем маме, мы разработали и реализовали за три недели план побега. 

Важно отметить, что я сделала то, что обычно предписывается, – я сбежала. Я обратилась в центр по домашнему насилию, разработала план побега, получила запретительный судебный приказ, нашла убежище. Мой работодатель перевел меня в другой офис, чтобы бывший муж не мог меня найти. Но все еще я не чувствую себя в безопасности. Вообще-то все еще хуже. Люди всегда спрашивают: «Почему ты просто не уйдешь?» Они не в состоянии понять, что побег вовсе не прекращает насилие. Когда женщины уходят от своего обидчика, они больше всего рискуют своей жизнью. Я оставила его, но все еще чувствую ужас. Никто не должен так жить.

Источник: ukrinform.ua, huffingtonpost.com

— Читайте также: It Happens: Студентки США против насилия