Столик на одну: Каково быть вдовой в 30 лет

События, что разделяют жизнь на "до" и "после"

23.08.2017

Смерть супруга — одно из самых катастрофических событий по шкале стресса. Она оглушает и ослепляет, лишает вкуса и заставляет ненавидеть вещи, которые вы еще недавно любили. Об этом рассказывает Донна Фридкин, тележурналистка, которая специализируетсян на интервью с голливудскими знаменитостями. 

Для большинства родителей медленнее всего тянется время между ужином и укладыванием спать, когда дети от капризов превращаются в маленьких монстров. У меня напряжение начинается гораздо раньше, в четыре часа после обеда — именно тогда я планирую меню на ужин и, поверьте, нет ничего более удручающего, чем каждый раз есть одной. Конечно, со мной за стол садится мой шестилетний сын, но он быстро бросает тарелку и хочет уйти. Я сдаюсь, потому что просить его остаться слишком эгоистично. Он уходит, и при виде конфитюра из утки или лосося с аспарагусом мой аппетит улетучивается так же быстро, как предвыборные обещания Дональда Трампа.

Я — вдова, уже пять лет, и мне 43. Страсть к хорошей еде у меня от мужа, который, будучи кулинаром-экспериментатором, каждое застолье планировал до мельчайшей детали и превращал в таинство. Если паста, то только итальянская, если сыр — то лишь лучший. Соусы? Он колдовал над ними часами, и любой наш ужин был достойным поста в Instagram.

Но Джастин умер. Ему диагностировали опухоль в мозге после одного из самых незабываемых наших ужинов, когда я была на восьмом месяце беременности. Мы ели в одном австрийском кафе, которого больше нет, и вдруг у него закружилась голова. Джастин подумал, что это от низкого давления, и мы продолжали есть шпецле и шницель, но недомогание не проходило. На следующий день он пошел к доктору, и вот, на МРТ обнаружилась огромная чужеродная масса в его голове.

В те 15 месяцев до его смерти еда продолжала играть очень важную роль, даже когда он еле мог жевать. И когда он умер от глиобластомы четвертой степени, приемы пищи стали для меня моментами опустошения и одиночества. Я тосковала по мужу. Тосковала так, что часто не заботилась о том, чтобы поесть. А сын растет придирчивым и консервативным едоком. Он никогда не станет есть то, чего не хочет, а хочет он мало что. Его диета состоит преимущественно из пасты, протеиновых батончиков, яблок и бургеров, если повезет. Была еще фаза йогуртов, но он ел продукцию только одного бренда из Исландии, только один вкус, а это продавалось лишь в одном магазине на весь город. Когда муж находился в хосписе, моя тетя, которая следила за сыном, в отчаянии звонила мне, чтобы я нашла этот чертов йогурт, иначе ребенок будет голодать. Я не нашла, но ребенок выжил.

Как вы понимаете, сразу после смерти моего супруга обеды и ужины превратились из восхитительных приключений в хождение по мукам. «Пожалуйста, попробуй эту пасту/курицу/утку/брокколи, ну хоть разок», — умоляла я сына, а он только смотрел на меня. И я сдалась. Он чуточку ел, уходил играть, а я сидела за столом и пялилась в стену.

Частично в этом была виновата депрессия, и я с ней справилась благодаря лекарствам и упражнениям. В конце концов, смерти супруга принадлежит сомнительная честь быть самым катастрофическим событием в жизни, по шкале стресса Холмса-Раге. Но еще в моей новой реальности были бесконечные часы наедине с ребенком, с которым мы перебрасывались лишь несколькими фразами. Он делал то, что должен был, — формировал свою собственную идентичность, отдельную от моей, и я не могу его винить в этом.

В некоторые особенно ужасные ночи я предпочитала проводить время вместе с сыном, и ненавижу себя за это. Но вообще жизнь налаживается, он стал взрослее и теперь рассказывает мне, как прошли заплывы в лагере и как он играет со спиннером вместе со своим другом Лео. Но я больше не пытаюсь привязать моего сына к себе только потому, что мама устала быть одна. Это ненормально и нечестно, как ни посмотри. И я продолжаю бороться. Готовлю себе утиную грудку, иногда с помидорами, рассматриваю фото моего мужа и думаю, что бы могло с нами чудесного случиться за эти пять лет.

Справедливости ради, замечу, что я сама ответственна за то, как сейчас живу. Я не спешу ходить на свидания, «чтобы выбраться», как постоянно мне советуют друзья. И чем дольше я прячусь в квартире, тем более изолированной становлюсь, особенно когда сын уезжает в лагерь или уходит в школу. Я пытаюсь определить корни моего страха встречи с кем-то новым. Не сомневаюсь, муж не хотел бы, чтобы я провела остаток моей жизни над тарелкой в одиночестве. А чем старше я становлюсь, тем меньше у меня возможностей для новых встреч. Как знать, может, и для меня придет время новых обедов и ужинов. Может быть.

Источник: refinery29.com

— Читайте также: Быть вдовой: Жизнь женщин в разных странах мира после потерь

Новини партнерів