Евгений Платон: «Защищать страну — норма для мужчин. А женщина берет оружие, когда становится совсем плохо»

В преддверии Международного мужского дня, который принято отмечать 19 ноября, мы поговорили с несколькими экспертами и лидерами мнений касательно проблем, о которых мужчины, как правило, предпочитают молчать. Это и дискриминация по гендерному признаку, и унизительные обряды инициации, предвзятое отношение общества к представителям «не мужских» профессий и просто тем парням, которые в открытую могут плакать. 

На наши вопросы касательно таких трудных тем, как армейская дедовщина, сложности отношений на флоте, гендерном дисбалансе в яхтенном спорте ответил яхтсмен международного класса, шкипер и автор проекта «Гетман Сагайдачный», блогер Евгений Платон.

28 лет назад гонщица-яхтсменка леди Трейси Эдвардс первой организовала участие женского экипажа в гонке Volvo Ocean Race и доказала, что женщины могут соревноваться наравне с мужчинами. И вот в гонке 2017 года изменились правила формирования экипажей в сторону гендерного баланса. Что вы об этом думаете?

Можно сказать, что леди Трейси добилась своего. Однако эта идея была предложена шкипером Скипом Новаком еще 6 лет назад, когда он высказал мнение, что не стоит мужчинам и женщинам соревноваться между собой, а можно просто создать смешанные команды и тем самым достичь гендерного равенства. Условия были созданы такие, что шкиперам стало выгодно включать женщин в свои команды.

В нынешней гонке правила такие: если в команде только мужчины, то она может быть численностью максимум 7 человек, а если команда смешанная, то на борту может быть 10 человек. Сейчас гоняется яхта Turn the Tide on Plastic, где шкипером является яхтсменка Ди Каффари. Она нашла спонсоров, обеспечила финансирование, набрала команду (яхта Turn the Tide on Plastic принимает участие в Volvo Ocean Race 2017 — 2018 при поддержке и в рамках программы ООН, направленной на решение проблем здоровья мирового океана  — прим. ред.). Интересно, что это первый ее опыт командных соревнований, ведь раньше она была одиночницей. Дело в том, что у одиночников иная психология, чем у тех, кто привык к командной работе. А в современных гонках Volvo Ocean Race именно команда играет основную роль. Тут нужно учитывать три фактора – интересы команды, интерес выиграть гонку и индивидуальные интересы каждого яхтсмена. Чем больше эти три фактора пересекаются, тем больше вероятность успеха. Задача шкипера заключается в том, чтобы сделать это пересечение максимальным.

Команда Ди Каффари на каком месте на данный момент?

Сейчас проходит второй этап гонки – из Лиссабона в Кейптаун. Яхта Turn the Tide on Plastic сегодня на предпоследнем месте. Дело в том, что шкипер Ди поздно сформировала команду, в отличие от испанцев MAPFRE и китайцев Dongfeng, которые являются фаворитами. Кстати, шкипером яхты Brunel является 54-летний яхтсмен Буи Беккинг, которому ничего не мешает гоняться с 44-летней Каффари. Так что принципы разнообразия соблюдены и в этом.

Нарушают ли права мальчиков и мужчин так называемые обряды инициации в яхтенном спорте?

Нет в них никакой жестокости и ничего странного. Вообще, любое явление можно разделить на экстремумы, то есть на крайности, и отследить, как оно будет проявляться в данных крайних точках. Так же и в морских традициях, например, крещение первопроходцев экватора — это радостное событие, которое никого не обижает и, тем более, не унижает. Об этом речи быть не может. Потому что в море, особенно на гоночных яхтах, в команде поддерживается равенство. Там нет правила «ты начальник, я дурак». Там каждый выполняет свою роль, зная свой вес, свое значение. Команда – это кулак, который работает на победу.

А на флоте?

Если говорить о традициях военно-морского флота, то испокон веков там офицеры всегда были элитой. Во всех странах. В британском флоте, к примеру, матросов набирали не по кабакам, но где-то рядом. И поэтому офицер мог позволить себе зуботычину, но это нельзя расценивать как унижение. Это нужно расценивать как отражение социального среза и отношений в обществе. Точно такие же были отношения между, скажем, феодалами и крепостными и т.д.

Существует стереотип, что юнга – это едва ли не уборщик и слуга на судне. Это так?

Во-первых, юнга палубу не драит, ее драят матросы. А во-вторых, юнга – это будущий капитан. В юнги брали людей, которых целенаправленно готовили в шкиперы. В отличие от офицеров, у юнги, по сути, не было никаких обязанностей. Его деятельность заключалась лишь в том, что он должен был научиться буквально всему у всех членов экипажа. Потому что став капитаном, он должен понимать работу матросов, работу офицеров, всех механизмов, устройство корабля. И нести за это все ответственность. Дело в том, что стать капитаном невозможно, закончив курсы или академию. Поэтому брали на борт молодых людей, имевших определенные таланты, и на практике готовили в шкиперы.

Дедовщина – наследие советской армии. Есть ли она сейчас в украинской армии и на флоте?

Настоящую армию Украины формируют добробаты, и дедовщины в них нет. В добробатах женщины воюют наравне с мужчинами, поэтому там нет никакой гендерной дискриминации.

По моему глубокому убеждению, дедовщина – это ни что иное, как перенос социальных норм на военную службу. Судите сами: до 1975 года в СССР люди, жившие в селах, не имели права иметь паспорта, чтобы куда-либо выехать. Они просто были крепостными. Такое социальное устройство общества, несомненно, отразилось во всех иных сферах жизни. Армия – это экстремум, где отношение людей из одного социального круга к людям из другого вылилось в дедовщину. То общество имело такую модель: партийная верхушка — избранные, остальные — рабы. И если кто-то получал хоть немного власти, то остальных буквально считал нелюдями. Поэтому «деды» и начинали унижать и обижать «салаг».

В этом и была вся суть Советского Союза, и эта суть была перенесена в армию и флот уже независимой Украины, которые разлагались от того, что не воевали. А когда армия воююет, никакой дедовщины в ней быть не может. Попробовал бы кто-то косо посмотреть в сторону солдат, прошедших через Вьетнам, Афганистан или так называемую АТО. Что бы они сказали? В лучшем случае ударили бы, в худшем – выстрелили бы в лоб. И таких вот «худших случаев» во времена войны в Афганистане в советской армии была масса. Это и были ответы свободных людей, прошедших войну и знающих себе цену. До этого их можно было гнобить, лишь потому, что они считали себя маленькими людьми и ничего из себя не представляли. И понятие свободы для них ограничивалось тем, что их любит мама, а может быть, и не любит. А среди тех ребят, кто на войне видели цену жизни и смерти, дедовщина невозможна.

Можно ли считать военнообязанность мужчин дискриминацией по гендерному признаку?

Я считаю, что нет. Я считаю, что мужчина должен защищать свою семью, город, страну. И это не просто обязанность, это нормальная его функция, как дышать, кушать. Но когда женщины к этому присоединяются, это говорит о том, что в стране действительно все плохо. Например, как в Израиле, который находится в состоянии перманентной войны, или, как у нас, в Украине! Мы тоже находимся в состоянии перманентной войны, и те, кто это осознает, берут в руки оружие или воюют в интернете. В общем, каждый определяет свою меру ответственности сам и принимает решение, где он будет наиболее эффективен. Но в то же время есть верхушка, которая все это время ворует. Вот это и есть дискриминация. Маркер дискриминации не в гендерных различиях, а в том воруешь ли ты в воюющей стране или не воруешь вовсе.

Беседовала Ира Керст. Фото: Mike Groll/AP Photo, Volvo Ocean Race 

— Читайте также: Жінки у вогні: Дар`я Гречищева про майбутнє професії пожежного в Україні