Когда наши малыши становятся подростками, мы словно теряем их из виду. Удивительно, но те же соцсети, о которых среди родителей принято говорить негативно, могут помочь нам снова «увидеть» наших взрослеющих детей. О новом обретении взрослеющих детей — колонка журналистки Хелен Стапински.
Сложно любить 15-летнюю девочку, особенно если она — ваша дочь. Спросите об этом любую мать, которая через это прошла, она понимающе кивнет и даже обнимет вас, ибо вы нуждаетесь в утешении. Это пройдет, говорят мне друзья. Головой я это понимаю, а сердце в это время похоже на боксерскую грушу, из которой уже вываливается набивка. Вдруг я оказалась вне ее мира, после стольких лет щемяще-нежного детства. Дверь ее комнаты всегда закрыта. Я стучусь перед тем, как войти, но чувствую себя каждый раз захватчицей.
Родительская работа
Я с тоской думаю о тех ночах, когда моя маленькая Полина приходила ко мне, потому что не могла уснуть и мы обнимались и засыпали вместе. А теперь я почти не вижу ее, не могу толком поговорить с ней. Она загружена с занятиями, в свободное время она проводит с друзьями. До меня доносятся обрывки ее жизни, когда я слышу смех из ее комнаты, фрагменты разговоров или ее любимую музыку.
Когда я пытаюсь сократить расстояние между нами, получается только хуже. Несколько месяцев назад она включила “The Rain Song”, которую играли Led Zeppelin, это была одна из моих любимых групп, когда мне было столько же, сколько Полине сейчас. Я сказала ей об этом, она ничего не ответила. Дома я вообще совершила непростительную глупость: я начала наигрывать эту мелодию на акустической гитаре. Я подумала, что Полина тоже учится играть на гитаре и раз ей нравится песня, то я могу помочь с аккордами. Она недослушала и ушла в свою комнату. Больше Led Zeppelin она не включала.
Я знаю, знаю. Я помню, как общалась со своей мамой в ее возрасте. Я не хотела с ней говорить, даже рядом по улице не хотела идти. Я бесилась, когда она заглядывала в мой дневник, ища, конечно же, доказательства курения травки и наличия раннего секса. Но теперь, когда у меня дочь-подросток, я вдруг поняла, что мама искала в первую очередь меня. Она хотела еще разок разглядеть ту девочку, которую привела в этот мир, в уже взрослой девушке, которая стремительно от нее отдалялась.
Останні новини
- Семюель Морзе, винахідник і художник: картини, телеграф та азбука однієї людини
- Хто такі завліти в театрі? Чим вони займаються в українському театрі та як потрапити у професію? Розповідає Марина Бортник-Гулевата
- Афіша тижня: що подивитися, послухати та куди сходити 29 квітня-5 травня
- Як прикрасити дім до Великодня: найкращі ідеї святкового декору своїми руками
- Slow Food: Філософія смаку та усвідомленого споживання Новости на главной
Новая, более грустная, истина поразила меня: я больше не вижу Полину в ее «естественной среде обитания», меня нет среди тех, с кем она шутит или плачет. Она уходит от меня в большой мир. И, конечно, все правильно: если родитель сделал свою родительскую работу хорошо, ребенок уходит в большой мир и строит свою отдельную жизнь.
Отдельная жизнь
На днях я встретила Мэдди, подругу моего старшего сына Дина, который учится в другом городе. Мы поговорили об учебе, о Дине, потом она спросила: «Как там Полина?» Я ответила: «Думаю, что хорошо.» И добавила, что моя дочь посещает курс фотографии. Тогда Мэдди сделала круглые глаза и спросила: «А вы видели ее страницу в Instagram?» Тогда у меня все внутри похолодело. Я начала вспоминать все эти родительские истории о внезапном «открытии правды» на страничках детей, об отбирании телефонов и компьютеров из-за опубликованного черти-чего. О, боже, подумала я, началось. Я ответила Мэдди: «Нет, не видела, а что там?» Та сказала восхищенно: «Она прекрасна, у нее уже тысяча подписчиков!» Я никогда не спрашивала у Полины про ее страничку, я даже не знала под каким ником она зарегистрирована. Но тысяча подписчиков?
Вечером того же дня я набралась смелости и спросила Полину, могу ли подписаться на ее Instagram и она, к моему удивлению, не возражала. Она сказала: «Да», когда поднималась в свою комнату. Я бросилась к своему телефону и вдруг передо мной была жизнь Полины в черно-белых и цветных снимках. Фото подружек, котрые болтают в школьном туалете, друзей, которые тусят, как и все бруклинские школьники после уроков в месте под названием Instagram, художественный снимок неубранной кровати ее подружки в Rockaway. Пустой зал японского ресторана. Гора скейтов в чьем-то коридоре. Не просто «фоточки», но прекрасные художественные снимки. Которые сделала моя дочь. Соцсети так часто обвиняют в том, что они рушат нашу демократию, что они портят мозг нашим детям и уничтожают нормальную структуру общества. Но я именно благодаря соцсети смогла снова быть в мире рядом с Полиной, видеть то, что видит она, виртуально стоять рядом с ней, видеть людей и места, где она бывает. И при этом не в «полицейском» режиме.
Я увидела прекрасные пейзажи с Лонг-Айленда, где мы проводили каждый август нашей жизни. Под ними она написала «Место счастья». Нежные первые планы брата Дина. Фото лучшей подруги на больничной койке с подписью «Люблю тебя». Фотографии из нашего с ней путешествия прошлой зимой: синие-синие окна, которые смотрят на снежный вечер. Я тоже видела этот момент, а Полина запечатлела его навсегда в своем снимке. А еще была фотография Полины маленькой, в осенних листьях: забавная розовая курточка, клетчатая юбка и яркие зеленые сапожки. Под ней надпись: «Я хотела бы быть все той же маленькой девочкой». Вот — значит, я не одна в своей тоске.
Источник: nytimes.com
