WoMo-книга: Я ненавижу свою шею

Книга дарит настоящее удовольствие от прочтения — достаточно лишь начать. WoMo публикует один из рассказов.

Глава: Уход за собой

Я уже несколько недель пытаюсь написать об уходе за собой, но это нелегко. Он отнимает столько времени, что некогда сесть за компьютер.

Вы же знаете, что такое «уход»? Как говорится, правильный возрастной уход — это маскировка. Заниматься ею необходимо, чтобы не укрываться за пирамидой с консервами, когда вы пойдете на рынок и встретите там бывшего, который когда-то давно вас отшил. Не факт, что встреча произойдет. У меня есть, конечно, пара бывших, на которых я всегда боюсь случайно наткнуться, но шансы стремятся к нулю: скорее всего, я просто их не узнаю. Вдобавок они живут в другом городе. Но это неважно. Я все равно думаю о них каждый раз, когда мне хочется выйти из дома ненакрашенной.

Есть два вида ухода. Первый — для сохранения статус-кво. Это нужно делать ежедневно, еженедельно или раз в месяц, чтобы выглядеть более-менее прилично. А есть более глобальный уход — то, что делается раз в месяц, год или даже несколько лет с жалкой надеждой повернуть время вспять. В эту категорию попадают подтяжки, липосакция, ботокс, крупные стоматологические работы и удаление всяких неприглядных штук — варикозных вен, растяжек и противных красных пятнышек, которые после определенного возраста появляются на теле по неизвестной причине. Но о второй категории я сейчас говорить не буду. Речь пойдет о рутинном, повседневном уходе. Короче, о том, что нужно делать, если вы не хотите выглядеть как человек, которому уже все равно.

Волосы

Начать, увы, придется с волос. Увы — поскольку от ухода за ними голова идет кругом. Мне иногда кажется, что, перестав беспокоиться из-за волос, я достигну нирваны.

Скажите правду. Надоели вам волосы, да? Надоело без конца мыть их, сушить? Я знаю людей, которые занимаются этим каждый день, и совершенно их не понимаю. Голову необязательно мыть ежедневно, как необязательно сдавать черные брюки в химчистку, всего один раз их надев. Но меня никто не слушает. У меня есть подруги, которые тратят на мытье и сушку головы по часу в день семь дней в неделю. Как они при этом умудряются еще вести нормальную жизнь, для меня загадка. Это же триста шестьдесят пять часов в год! Целых девять рабочих недель! Возможно, все это имело смысл в молодости, когда количество часов, потраченных на приведение себя в порядок, было прямо пропорционально количеству часов, потраченных на секс (ведь ради чего, как не ради секса, стоит тратить время на уход за собой?). Но теперь мы стали старше, и зачем это все?

А скажите, вы в последнее время покупали шампунь? И как, удачно? Я, например, давно уже не могу найти средство, на упаковке которого было бы написано просто: ШАМПУНЬ. Нет, у нас есть шампуни для сухих волос, склонных к жирности, для толстых волос, склонных к тонкости, есть кондиционеры, выпрямители и распушители. А насколько поврежденными должны быть волосы, чтобы понять: уже пора использовать шампунь для поврежденных волос? И почему есть особые шампуни только для светловолосых? У них что, больше прав на собственный шампунь, чем у остальных? Бесконечные полки, заставленные шампунями, просто сводят с ума, а главное, ни один шампунь теперь не справляется со своей работой в одиночку.

Я решила проблему радикально — до минимума сократила время, отведенное уходу за волосами. Я никогда не укладываю волосы, если это возможно, и как огня избегаю ситуаций, в которых без укладки не обойтись. Например, иногда богатые друзья приглашают меня покататься на яхте, и все, о чем я могу думать, — как мне пять дней придется в крошечной каюте барахтаться с феном. И я никогда больше не поеду в Африку: в 1972 году, когда я последний раз там была, так и не нашла ни одной парикмахерской.

Я восхищаюсь женщинами с волшебными стрижками, не требующими ухода. Завидую азиаткам — вот вы когда-нибудь видели азиатку с плохой прической? Спорим, нет? Однажды я читала интервью с известной актрисой, где та сказала, что больше всего в жизни гордится своим умением самостоятельно укладывать волосы. После того интервью я впала в депрессию на три дня. Я совершенно не умею делать укладку сама. У меня есть все необходимые средства, даже не сомневайтесь: фены со специальными насадками, горячие бигуди и бигуди на липучках, гели, муссы и спреи. Но стоит мне взяться за укладку, будьте уверены — результат получится ужасный.

Именно поэтому два раза в неделю я хожу в салон красоты, где мне выпрямляют волосы феном. Это гораздо дешевле, чем ходить к психоаналитику, и очень поднимает настроение. А еще я трачу намного меньше времени, чем если бы мыла и сушила голову каждый день — ведь в большом городе хорошие и недорогие парикмахерские на каждом шагу. И все же в конце года оказывается, что я потратила на мытье и сушку волос восемьдесят часов как минимум. Две рабочих недели. Ах, сколько всего я бы успела переделать за это время! Я могла бы, например, пойти на eBay и купить что-нибудь, что на самом деле можно купить гораздо дешевле, чем на eBay, просто я об этом не знаю. Могла бы прочесть хорошую книгу. Конечно, читать ее можно и в парикмахерской, но я так не делаю. Хотя все время беру книгу с собой, когда иду в салон. И в итоге читаю журналы, которые там валяются, особое внимание уделяя статьям о различных косметических и хирургических процедурах. Однажды я пошла в парикмахерскую и взяла полистать журнал Vogue, который там случайно лежал; это обошлось мне в двадцать тысяч долларов. Но вы бы видели мои зубы!

Краска для волос

Много лет назад, когда Глории Стайнем исполнилось сорок лет, кто-то сделал ей комплимент — сказал, как молодо она выглядит. Стайнем ответила: «Так выглядит женщина в сорок». Какие прекрасные слова! Жаль, что их придумала не я. Позже возникла поговорка «сорок — это новые тридцать», а за ней и другие поговорки: «пятьдесят — новые сорок», «шестьдесят — новые пятьдесят» и даже «рестораны — новый театр» и «фокачча — новый киш».

Есть причина, почему в сорок, пятьдесят и шестьдесят женщины уже не выглядят так, как раньше. И это не феминизм и не более здоровый и активный образ жизни, а краска для волос. В 1950-х волосы красили только семь процентов американок; в наши дни на Манхэттене и в Лос-Анджелесе есть районы, где встретить женщину с седыми волосами невозможно в принципе. (Пару лет назад я пришла в известный нью-йоркский ресторан Le Cirque на обед в честь Джин Харрис, которая провела двенадцать лет в тюрьме за убийство своего бойфренда, известного диетолога. В целом ресторане только у нее одной была седина.)

Краска для волос изменила все, но почему-то никто не поет ей дифирамбы. А ведь у нас, женщин «за сорок-пятьдесят», нет более мощного оружия против культуры молодых. Краске действительно удается повернуть время вспять. Покрасив волосы, женщины часто отваживаются на более серьезные процедуры — например, ту же подтяжку; в возрасте за пятьдесят и за шестьдесят решаются выйти на работу и держатся на плаву. Именно краска ответственна за возникновение различных модных тенденций: например, ушли в прошлое шляпы, а у всех моих знакомых полный шкаф черной одежды. Задумайтесь: примерно полвека назад женщины определенного возраста почти не носили черный. Он считался траурным цветом и прочно ассоциировался с итальянскими вдовами, потерявшими мужей на войне. Даже Глория Стайнем не стала бы отрицать, что эти вдовы в шестьдесят выглядели на семьдесят пять. Если у вас седые волосы, черный старит и придает скорбный вид. Но он великолепно смотрится на женщинах с темными волосами — он так им идет, что его стали носить даже молодые темноволосые женщины. Даже блондинки теперь носят черное. Что уж там — даже блондинки из Лос-Анджелеса. Все носят черное, кроме ведущих новостей, сенаторов и техасцев, и мне их очень жаль. Ведь черный существенно упрощает жизнь и со всем сочетается, особенно с черным.

Но вернемся к краске для волос. Я начала ею пользоваться лет пятнадцать назад, и моя колористка долго считала меня легким клиентом. В манипуляции с моими волосами (я понятия не имею, что она с ними делала, поэтому описать не смогу) не входило обесцвечивание, следовательно, процедура отнимала «всего» полтора часа моего времени раз в шесть недель. Стоило мне пожаловаться, что это слишком долго, и в ответ я слышала: «Скажите спасибо, что вы не блондинка!» Ведь в таком случае на избавление от седины нужно тратить почти всю жизнь!

О, бедные блондинки! Они сидели в салоне, когда я туда приходила, и все еще сидели, когда я уходила. Их волосы делили на прядки и заворачивали в полоски фольги. Они страдали под фенами и горько сетовали на сухие поврежденные волосы и секущиеся кончики. Я чувствовала свое превосходство над ними. Впервые в жизни у меня, брюнетки, появилось преимущество.

Но потом, примерно год назад, колористка решила сделать мне мелирование «в подарок». Мелирование, как вы, наверное, знаете, — это маленькие светлые прядки по всей голове. Чтобы сделать их, волосы нужно обесцветить. Время на покраску увеличивается с невыносимо долгого до бесконечности. Я сидела в кресле и ждала, пока прядки «схватятся», изнывая от самой жуткой скуки в своей жизни. Прошло много часов. Я уже не понимала, зачем вообще согласилась на эту бесплатную пытку. Поклялась, что никогда в жизни больше не сделаю мелирование, тем более за деньги. (Ведь процедура еще и стоит бешеных денег, а вы как думали!)

Но, к моему удивлению, эти прядки оказались как первый глоток бренди, заставивший Ли Ремика в «Днях вина и роз» ступить на тропу алкоголизма. В тот день я вышла на Мэдисон-авеню с четырьмя тонюсенькими, почти незаметными золотистыми прядками в волосах и испытала такой восторг по поводу своего преображения, что честно решила — вот приду сейчас домой, и муж меня не узнает. На самом деле он, естественно, ничего не заметил. Но это было уже неважно — я подсела на мелирование. С тех пор я просиживаю в парикмахерской как минимум три часа раз в шесть недель. А поскольку моя колористка в мире колористов считается кем-то вроде Хиллари Клинтон, в год я плачу ей примерно столько, сколько стоил мой первый автомобиль.

Ногти

Вот мне интересно: как получилось, что теперь каждая уважающая себя женщина обязана ходить на маникюр? Я не знаю ответ на этот вопрос, но все же задам его — пусть повиснет в воздухе немым укором, как свидетельство того, что всегда найдется что-то новенькое, что мы обязаны делать, хотя на уход за собой и так тратится миллион часов.

Первые сорок пять лет своей жизни я вообще не задумывалась о том, что у меня есть ногти. Крайне редко я подпиливала их своей облезлой пилкой. (Лирическое отступление: одной из величайших загадок мира, помимо пропажи носков, является вопрос: почему из целого набора пилок всегда остается только самая облезлая? куда пропадают другие?) Короче, я изредка подпиливала ногти, красила их лаком и выходила в мир. Этот процесс отнимал у меня примерно три минуты дважды в год. (Шучу, конечно. Но не намного больше.) Я знала, что где-то там есть женщины, регулярно делающие маникюр, но в моем представлении это были бездельницы, которым больше нечем заняться. Или же они глубоко заблуждаются, считая, что накрашенные ногти — это красиво. И уж точно они никогда не садятся за печатную машинку — заклятого врага длинных ногтей.

Но однажды буквально за одну ночь на Манхэттене выросли миллиарды нейл-баров. Ни с того ни с сего их вдруг стало больше, чем винных магазинов, почтовых отделений, оптик, химчисток и салонов по изготовлению ключей — а если вы жили на Манхэттене, то знаете, что всего этого добра здесь навалом. Мне даже показалось, что нейл-баров стало больше, чем ногтей. В них работали молодые кореянки, которые умели делать маникюр быстро и хорошо и не отнимали у клиенток драгоценное время, притворяясь, что те им сколько-нибудь интересны. Их услуги были невероятно дешевы — восемь-десять долларов.

Вскоре маникюр стали делать все. Если у тебя не было маникюра (просто чистые ногти не считаются), ты чувствовала себя неухоженной. Тебе становилось стыдно и хотелось сесть на свои руки. А потом откуда-то возникло правило, что нужно ходить на маникюр раз в неделю. И это неизбежно подводит меня к мыслям о педикюре.

Педикюр хорош тем, что большую часть года, а если быть точной — с сентября по май, никто, кроме домашних, не знает, есть он у тебя или нет. Другое его несомненное преимущество перед маникюром состоит в том, что, когда тебе делают педикюр, руки свободны и ты можешь легко читать и даже говорить по телефону. И, наконец, после него ноги действительно выглядят чудесно.

Но есть у педикюра и большой недостаток — он занимает уйму времени, и, даже когда все заканчивается, нужно еще подождать, пока высохнут ногти. А сохнут они почти столько же, сколько занял сам педикюр. И вот ты сидишь, сидишь целую вечность и наконец не выдерживаешь и очень аккуратно надеваешь сандалии. А по пути домой, естественно, сдираешь лак на большом пальце, и поскольку люди смотрят на большой палец в первую очередь, то весь педикюр насмарку….

Об авторе

 

Нора Эфрон — сценарист, режиссер, журналист, автор бестселлеров «I Remember Nothing», «Crazy Salad и Heartburn» («Ревность»). Была трижды номинирована на «Оскар» (за фильмы «Силквуд», «Неспящие в Сиэтле», «Когда Гарри встретил Салли») и отмечена премией Британской киноакадемии в номинации «лучший сценарий» («Когда Гарри встретил Салли»).

 

 

Купить книгу тут

Читайте также: WoMo-книга: Життя з візерунком. Колір, текстура та принти у вашій домівці